которые изменились к лучшему после падения стены. Старые гидропонные сады в пескоскребах погибли вместе со зданиями – а ведь они давали большую часть продовольствия. Те, кто остался в Спрингстоне, теперь полагались на собственные сады, ставили ловушки на животных, направлялись к садам на западе и редким оазисам на севере… а также в «Медовую нору». Ее крыша после катастрофы стала самым большим открытым пространством, и там уже имелись сады, почти полностью удовлетворявшие нужды заведения. Появились желающие устранить повреждения, чтобы город получал больше продуктов. Сохранившиеся стеклянные панели стали новым защитным барьером против песка с наветренной стороны. Теперь сад даже сделался многоярусным, как в пескоскребах: насаждения располагались на трех уровнях.
Палмер стал искать глазами Лилию среди тех, кто ухаживал за садом, и наконец увидел ее маленькую фигурку на подветренной стене: она сидела спиной к остальным, болтая ногами. «Увиливает от работы», – раздраженно подумал Палмер. Он относился к Лилии иначе, чем его братья: Роб ее обожал, а Коннер, похоже, терпел, но Палмеру было невыносимо даже думать о ней, а тем более – смотреть на нее.
Он подошел ближе и уже собрался крикнуть сквозь шум ветра, что ужин готов, но тут заметил, что Лилия, похоже, считает что-то, находящееся вдали: сгибает пальцы на вытянутой руке, один за другим, разгибает и начинает сначала. Не в силах сдержать любопытство, Палмер остановился рядом с ней и взглянул в ту сторону.
Он не сразу понял, что глаза Лилии закрыты. Девочка опустила платок на шею, а другой рукой зажимала нос. Казалось, будто она медитирует, но ее щеки были надуты, как у дюнной крысы, добравшейся до запасов зерна. До Палмера наконец дошло, что она задерживает дыхание, считая на пальцах, – упражнение, популярное среди дайверов. Правда, большинство их давно уже не нуждалось в том, чтобы зажимать нос и надувать щеки.
Палмер недовольно поморщился. Лилия не была дайвером. Его уже тошнило от рассказов о том, как ей пришлось пробираться под какой-то канавой или ручьем, чтобы добраться до Спрингстона, как их отец учил ее нырять, как она помогла ему сделать костюм. Возможно, Лилия не нравилась ему из-за того, что считала себя тем, кем на самом деле не являлась. Дайвинг был правом, которое следовало заслужить, а не рядовым умением.
Со злостью глядя на Лилию, он понял, что прошло какое-то время. Начала ли она заново? Кажется, она не делала нового вдоха.
– Эй! Ужин готов, – сказал он.
Глаза девочки открылись, по крайней мере один. Она все так же зажимала нос, надув щеки и считая.
– Так и будешь сидеть всю ночь? – спросил он. Лилия пожала плечами. Не притворялась ли она? – Знаешь, вовсе незачем зажимать нос. Можно просто им не дышать.
Лилия отрицательно покачала головой. Палмер поднял руки:
– Ладно. В общем, спускайся, когда закончишь.
Палмер направился прочь, чувствуя, что она смотрит ему вслед. Сделав несколько шагов, он вновь повернулся к девочке и спросил:
– Какой твой рекорд?
Лилия больше
