в лазарет.
Насколько слышал Флэй, у неё сместился один из шейных позвонков. Плюс образовалась пара гематом. Все эти дни она проходила лечение.
Воспитанник её так и не посетил. На то были веские причины.
Бойню пережили только он да ментор. И раз уж последняя оказалась недееспособна, по допросам таскали его.
Даже спокойно к новой работе приступить не давали!
Бюрократия обретала нешуточные обороты. В канцелярии точно хотели плешь проесть. Они раз за разом звали Альдреда, спрашивали одно и то же, слыша всегда одно и то же.
– Как одержимая вырвалась из барьера? Вы что, где-то превысили свои полномочия, брат Альдред? – нудили следователи.
– Вы же не думали, что в Инквизиции все работает, как часы? – Спустя несколько сеансов замученный практик ушёл в пассивную агрессию.
– Говорите по существу. Мы не в детском саду.
Канцеляры мерно записывали показания, затем сверяли их с уже данными, а после задавали вопросы с подковыркой.
– Насколько близко вы подошли к барьеру, когда одержимая забилась в конвульсиях?
«Ой, ля…»
– Стоял на месте. В ступоре. Не каждый день видишь, как мага выворачивает наизнанку.
Им был нужен виноватый. Беспроигрышный козёл отпущения.
Альдреда это не на шутку злило. Упрямый, как баран, им он втолковывал всё, что знал.
– Зря тратите своё время, мужики. И моё до кучи. Если кто виновен, уже помер. А с мертвых спрос маленький.
В конце концов, от него канцеляры отстали. Как понял практик, показания передали Верховным. Те должны были с ними ознакомиться, приложить комментарии, а после – передать пакет документов прямиком в главное ведомство Священного Города.
Чиновникам следовало доработать правила безопасности во время Ритуала Начертания. Но Альдред почему-то сомневался, что головы посетит годная мысль. Да и не перестанут инквизиторы на местах смотреть по ситуации.
«Люди умирали, умирают и будут умирать. Это Инквизиция».
К ним выполз архиепископ Габен – тучный и слегка горбатый. Если б не борода до груди, все бы увидели, насколько у него заплыло жиром лицо.
Священник нарядился в белую мантию, расшитую золотыми нитями. С кабаньей шеи свисал символ веры того же металла – весы, олицетворяющие баланс мира. Залысину укрывал высокий клобук. В руке он держал позолоченный посох с канделябром.
«Вот он, цвет Церкви…»
Поросячьи глазки забегали по первым рядам инквизиторов. Альдред стоял, обхватив одной рукой запястье другой. Смотрел на него. Всеми правдами и неправдами старался выглядеть серьёзным. Стоял чернее тучи.
Габен остановил взгляд на практике.
Напрасно. Рот сановника дёрнулся. Не пришлись ему по душе глаза Флэя. Мертвенно-холодные, обжигающие морозом почерневшей души.
Куратор напрягал его самим присутствием. Поколебавшись, архиепископ побрел дальше.
Хор уже
