за басурманами и взяли с наскока град их Ибрагимов! Большой и богатый! Добычи и пленников там изрядное множество!
Воины с радостью:
– Слава Богу и князю нашему!
Отец Микула:
– А чудо какое явлено было?
Воины со смехом:
– Тебе, черноризец все чудес мало? Уж целую хартию исписал!
Отец Микула:
– Не для себя пишу, для потомства!
Входят разгоряченные боем и охваченные радостью победы: князь и воевода. Оба благоговейно целуют святыню и благодарят Богородицу.
Андрей Боголюбский:
– Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу! С нами Бог! Разумейте, языцы, и покаряйтеся, яко с нами Бог! (Кланяется перед иконой): Радуйся, Невеста Неневестная! А ты, отец Микула, пиши, ничего не упусти! Сколь великую милость и чудеса явил нам Господь!
Протопоп встает и облегченно крестится:
– Воистину, слава Богу! Но где же молодой княжич наш Изяслав Андреевич?
Андрей Боголюбский, (спохватившись):
– И, правда, где? Воевода, ты разве не видел, куда они поскакали?
Борис Жирославич:
– Когда летели мы вдогон, были с нами. А после уклонились. Не иначе, решил княжич с дружиною своей еще городок басурманский взять.
Андрей Боголюбский (с тревогой):
– Без моего повеления? Негоже это! Откуда нам ведомо, какую силу недруги за стенами прячут? Не попали бы храбрецы наши в засаду…
Князь Андрей удаляется в шатер. Воевода обходит русский стан, беседует с ранеными. Тем временем через лагерь воины проносят взятую добычу и ведут связанных пленников.
Вскоре на сцену выбегает гонец и тревожно возвещает:
– Господин наш, господин! Беда! Поспеши скорее! Княжич Изяслав Андреевич ранен!
Борис Жирославич:
– Как ранен? Кто с ним вместе был?!
Гонец:
– В засаду они попали! Чудом живыми ушли. Но княжича Изяслава стрела басурманская настигла… Уже несут его сюда на носилках!
Первый воевода бросается навстречу и выбегает за кулисы.
Андрей Боголюбский (выходит из шатра и снимает доспехи):
– Боже милостивый! Где сын мой? Он жив?!
Отец Микула (встает и кланяется иконе):
– Сказывают, жив! Спаси и сохрани его, Царица Небесная!
Князь Андрей крестится и целует святыню, с горячею молитвой о спасении жизни сына.
Гонец, принесший недобрую весть, виновато удаляется за кулисы. Навстречу ему входят разгоряченные боем начальники русских дружин. Делятся впечатлениями от победы.
Атлан Аэпович:
– Ох, и дали мы жару басурманам! Всех порубили и разметали, как степной ковыль! Надолго запомнят они нашу половецкую дружину!
Добрыня Никитич:
– Ты,
