style="font-size:15px;"> Конечно, сначала он прямо отказался от её предложения, но это ничего не значит. Или значит? Может быть ей стоило прислушаться к его мнению? Но ведь она всё продумала наилучшим образом за них обоих, ему надо было просто смириться с неизбежным. Ему ни за что не пришлось бы отвечать, она всё брала на себя. В глубине души она чувствовала, что её чрезмерная уверенность в своих действиях всё и погубила. Она не оставила ему выбора. И всё равно в самый последний момент он как-то сумел вырваться из её власти. Зато теперь он совершенно свободен и больше даже не посмотрит в её сторону.
От разъедающих сердце мыслей ей было так плохо, что казалось ничто уже не может усугубить её отчаяние. Она не отвечала на стук в дверь и даже не вполне осознавала его. Однако слова папеньки, неожиданно переигравшего своё решение, достигли её ушей с пугающей ясностью. Это стало последней каплей. Что ему стоило переменить свою отцовскую волю на день раньше? Тогда сегодня она совсем иначе вела бы себя с Полом, и он не ушёл бы от неё. Лиз думала, что слёз уже не осталось, но этот последний удар судьбы был так ужасен, что она снова разрыдалась.
Через несколько минут она попыталась взять себя в руки и хоть что-нибудь сделать. Даже если Пол теперь до глубины души презирает её, любовь не могла мгновенно уйти из его сердца. Нужно оповестить его о том, что папенька дал согласие на их брак, и пусть Пол сам решает, нужна ли ему такая невеста. Она села за стол и попыталась написать хотя бы несколько строк, но дальше слов «Дорогой Пол!» продвинуться не смогла. Нельзя же было в письме делать вид, что между ними сегодня не произошло ничего особенного, и это была самая обычная прогулка. «Представляешь, Пол, какое чудо, прихожу домой после нашей встречи, как ни в чём не бывало, а папенька вдруг разрешает мне выйти за тебя замуж!» Тогда уж Пол точно уверится в её распущенности, увидев, что она вовсе не переживает из-за своего бестыдного поведения.
Она не помнила, сколько просидела над белым листом бумаги, пытаясь хоть как-то написать о том, о чём писать было совершенно невозможно. Задребезжал колокольчик у парадной двери, терзая слух Лиз похоронным звоном. Наверно, посыльный доставил папеньке очередные бюрократические бумаги – начальник порта должен был вести деловую переписку даже по воскресеньям. Против воли Лиз стала прислушиваться к происходящему в доме, как будто это могло иметь хоть какое-то отношение к её несчастью. Лестница заскрипела под тяжёлыми шагами.
– Элизабет, тебе письмо от капитана Чичагова, – услышала она голос папеньки. – Посыльному велено ждать ответа в течение часа.
Лиз вскочила с кровати и отперла дверь. Папенька передал ей письмо и явно хотел что-то ещё сказать, но осёкся, увидев опухшее от слёз лицо дочери, и торопливо пошёл обратно в гостиную. Он уже ничего не понимал в происходящем и счёл за лучшее не вмешиваться.
Больше минуты Лиз стояла неподвижно, не в силах разорвать конверт и окончательно убедиться, что всё кончено. Пол
