style="font-size:15px;"> – Ступайте домой, гражданин, я к вам позже зайду.
Когда я осталась одна, сославшись на головную боль и отказавшись писать заявление на мужа, страшно захотелось курить. Надела больничный халат, шлёпки и, крадучись, выскользнула из палаты. Дорогу к выходу нашла быстро. На крыльце курили врачи, а поодаль пациенты. Вдохнув тёплый летний воздух с примесью гари, остро всплыло воспоминание родного села Покровское – запах луговых трав, лесных ягод и ещё чего-то щемящего, далёкого. Подойдя к стайке больных, попросила закурить. Уважили, угостили бесовским табачком.
Затянулась, разглядывая не по-нашему одетых прохожих, снующие повозки – машины. Прислушалась к говору, отродясь так не говорили в Санкт-Петербурге. А меж тем пожилая дама кудахтала:
– Я в прошлом году в неврологии лежала, вот где бардак, скажу я вам.
– В прошлом году? – переспросила я, выпуская кольцами сизый дым. – А сейчас какой год?
Возникло замешательство, а потом кто-то сказал:
– Так это тебя мужик так отходил, что памяти лишилась?
– Меня…
– Шла бы ты в палату, с доктором поговорила. А год 2016 на дворе.
Я ахнула, ведь последнее, что хорошо помнила из своего прошлого, это Рождество 1916 года, и звали меня тогда отнюдь не Лариса. А ещё я отчётливо помнила, как укладывала в промасленную бумагу четыре серебряных подноса, заворачивала покрытые воском две чудотворные иконы, чугунок с драгоценными каменьями, золотые монеты царской чеканки и сверху – янтарное ожерелье.
В это время представила я Ларису, себя, то есть, в этом ожерелье. Почувствовала тяжесть украшения на тонкой шее, залюбовалась жёлтыми всполохами янтаря. Подумала о том, что мне бы пошло. И тут мои женские мечты прервались грубым мужицким восклицанием:
– Янтарная княжна, не иначе!
В больницу возвращаться было незачем. Я понимала, что во мне уживаются русский мужик и современная девушка. Мужик помнит всё, что было сто лет назад, а девушка пока не помнит ничего. Надо возвращать память девушке, а уж потом решать, что делать. Пора возвращаться домой, к мужу, а потом ехать и проверять припрятанные сокровища.
Я зашагала в сторону дома, и в голове крутились слова какого-то Набокова: «Жизнь – большой сюрприз. Возможно, смерть окажется ещё большим сюрпризом».
Глава 3. Одно тело на двоих
В больничном линялом халате, старых шлёпках, с причёской, торчащей, как мочало, я вышла за ворота городской больницы. В руке я сжимала листок бумаги, вырванный из блокнота участкового, с его телефоном и моим адресом. В голове переругивались молодая девушка Лариса, у которой отшибло память, и аморальный мужик Матвей. Тот помнил всё – даже рождественскую ночь 1916 года, а дальше ничего.
– Послушайте, мужчина, это моё тело, это моя жизнь. Я, конечно, благодарна вам за своё спасение, но уйдите уже. Дальше я сама.
– Барышня, кабы я знал как, то ушёл бы. Но теперь, вроде, это и моё тело, я так ощущаю.
– Как же вам не стыдно?
