В сарае было темно, лишь полоски света пробивались через щели между досок. Старые коробки и сломанная мебель лежали в беспорядке. Каждый шаг девочки поднимал пыль, которая причудливыми завитками извивалась в лучах солнца. Маны-Кара, заинтригованная игрой пылинок, специально топнула ногой, чтобы поднять ещё больше пыли и посмотреть, как она будет танцевать на свету. Но поднялся такой шлейф, что у девочки защекотало в носу. Маны громко чихнула, согнулась, невольно отступив назад, и упала прямо на груду коробок.
«Ну вот, мама опять будет ругаться, что испачкала одежду», – с досадой подумала Маны-Кара и попробовала встать, расталкивая старые коробки. Вдруг из одной из них выпали дощечки старинного вида, перемотанные красной шёлковой лентой. Они были размером и весом с кирпич. Девочка, так и сидя среди коробок, потянулась, взяла дощечки и принялась рассматривать их в свете лучей. На верхней дощечке, изрядно потрёпанной временем, мелькали значки, которые Маны, хоть и имела полное право похвастаться пятёркой за год по языку, прочесть не могла. Кроме этих значков, на дощечках не было ни картинок, ни чего-то ещё более-менее понятного. Из любопытства девочка проверила содержимое остальных коробок, но ничего интересного в них не нашла.
Маны решила отнести находку домой, но пока никому не говорить о ней. Пусть это будет её секретом, подумала она. А вдруг на дощечках зашифрован путь к кладу, или послание инопланетян, или письмо египетского фараона? Фантазируя о содержимом своей находки, Маны-Кара прошла через двор домой, зажав под мышкой увесистую стопку дощечек. Дома она спрятала дощечки под кровать и вернулась во двор.
* * *
А в городе тем временем начали происходить необъяснимые вещи. Люди всё чаще стали внезапно заболевать странным недугом, вызывающим усталость. Больницы переполнялись пациентами, причину болезни которых доктора не могли установить. И болезнь оказалась не просто неизлечимой, но и заразной: многие из тех, кто находился рядом с больными, вскоре тоже заболевали.
Люди ходили хмурые, соседи перестали здороваться, а ребятня – играть во дворе. Власти Кызыла объявили карантин, и дети совсем перестали выходить на улицу. Родители запрещали им собираться вместе. Все засели за компьютеры или уткнулись в телефоны. А лето было в самом разгаре!
* * *
Маны-Кара безвылазно сидела дома уже больше недели, перечитала все заданные на каникулы книги, прошла все новые компьютерные игры. Сейчас она смотрела в окно, забравшись на подоконник. Девочка обронила взгляд на сарай и вспомнила про дощечки, которые нашла прямо перед карантином. Маны слезла с подоконника, вытащила находку из-под кровати. Дощечки были такими же увесистыми и потрёпанными.
«Надо бы посмотреть, что написано на других дощечках», – только подумала Маны-Кара, как в комнату вошла мама и сообщила, что будет проводить уборку с дезинфекцией, потому что число заражённых в городе продолжает расти. Прихватив дощечки, Маны вышла в подъезд и опустилась на лестничный пролёт, дожидаясь окончания уборки.
По лестнице к себе домой поднимался сосед Дандар-оол, уже взрослый мальчик – ему было почти двенадцать.
– Привет! Ты что тут делаешь? – спросил он.
– Ничего. Просто мама затеяла уборку, и я жду здесь.
– А это что у тебя? – поинтересовался Дандар-оол, указывая на дощечки.
Маны-Кара ни за что не раскрыла бы свой секрет другим, но тот факт, что с ней общается взрослый парень, очень ей льстил.
– Не знаю… Нашла в заброшенном сарае ещё до карантина, – объяснила она нарочито безразличным тоном.
– Можно взглянуть? – спросил мальчик, протягивая руку.
Девочка нехотя передала ему дощечки.
– Ты всё равно ничего не сможешь прочитать.
– Ну почему же? – возразил Дандар-оол. – Мой дедушка был ламой и учил меня читать на санскрите. А этот текст как раз на нём.
– Ого! – удивилась Маны. – Так ты можешь сказать, что тут написано?!
– К сожалению, перевести текст я смогу только со словарём, а так – лишь прочитать.
– Зачем же тогда дедушка учил тебя читать, если ты не понимаешь слова? – удивилась Маны.
– Он говорил, что санскрит – это древний забытый язык, на котором будды давали учения, а последователи записывали их. Со временем учения были переведены на другие языки, а молитвы и обращения к буддам так и остались неизменными.
– Какой умный был у тебя дедушка! И хорошо, что он научил тебя читать! А на санскрите только молитвы писали? А путь к кладу с древними сокровищами или тайну бессмертия могли записать?
– Про клад не знаю, а про всякие тайны только на нём и писали.
– Тогда давай читать! –
