Один раз в журнале прочитал описание детектора лжи и сам его сконструировал. Мы потом с пацанами друг друга проверяли, пока не надоело.
– Так что же ты молчал об этом?!
– А меня никто не спрашивал.
– Ну что ж, резонно, мы как-то упустили из виду, надо было поинтересоваться, знаком ли ты с этим прибо¬ром. Один ноль в твою пользу. Скажи, ты мог бы остаться сегодня в Тель-Авиве?
– Если нужно… Но я же никого в кибуце не пред-упредил, что не вернусь.
– Ну это мы как-нибудь уладим, не волнуйся. По¬ехали.
***
Эфраим отвез Романа на конспиративную квартиру, сказал, что приедет к восьми утра, порекомендовал как следует выспаться, а сам, уже изрядно вымотанный этим нелегким днем, отправился на доклад к бригадному ге-нералу – тот ждал его с нетерпением и велел приехать в любое время.
Генерал слушал своего офицера, не перебивая и не задавая ни единого вопроса. И лишь когда Гуральски умолк, категорично потребовал:
– Выводы, майор.
Гуральски надолго задумался, потом четко, без коле-баний, произнес одно-единственное слово:
– Школа.
***
Рассвет еще только начинал брезжить, когда Волк от-крыл глаза и, не разрешая себе больше нежиться, силь-ным движением выбросил мускулистое тело из кровати. Делая привычную гимнастику, взглянул на часы, фикси¬руя время, потом перевел взгляд на календарь. Сегодня ровно год, как он здесь.
…После той памятной поездки в Тель-Авив Роман в кибуц больше не вернулся. Утром за ним заехал Эфра¬им, усадил его в машину, и уже через два часа они входили в подъезд многоквартирного дома в Хайфе. Здесь он про-жил около трех месяцев. На прощанье майор Гуральски сказал:
– Люди, которые будут открывать входную дверь своим ключом, – мои коллеги. Отнесись к ним с полным доверием, а я рассчитываю, что и ты вызовешь доверие у них. Запомни важное. Никто из приходящих сюда людей не знает твоего имени. Но если кто-либо вдруг обратится к тебе по имени, неважно, как тебя назовут – твоим или чужим именем, ты должен сделать следующее. В тумбочке твоей спальни стоит телефон без цифрового диска. Тебе надо поднять трубку и сразу опустить ее об-ратно. Это все. Устраивайся.
Оставшись один, он прошелся по квартире. В холо-дильнике обнаружилось достаточное количество вся-ческих продуктов. В платяном шкафу были развешаны брюки, рубашки, на полках, аккуратно сложенное, лежа-ло белье.
На следующий день заскрежетал ключ в замке, в квар-тиру вошел плотный мужчина, чье лицо было изборож-дено такими глубокими морщинами, что они казались шрамами. Он основательно устроился в кресле, закурил и тоном, не терпящим возражений, не попросил, а по-требовал, чтобы молодой человек рассказал ему в самых мельчайших подробностях о своей жизни.
– С какого момента? С рождения? – попытался съяз-вить Рома.
– С того момента, как отчетливо себя помнишь. Рус¬ский писатель Лев Толстой помнил
