чем через десять минут я покинула покои. Агнес шла впереди, освещая путь восковой свечой в серебряном подсвечнике. Мы миновали коридор, где в нишах тускло мерцали масляные светильники, и вышли на галерею, огибавшую Большой зал на уровне второго этажа.
В воздухе витал характерный запах – смесь горящего воска, масла и едва уловимого аромата можжевельника, которым натирали дубовые столы и лавки.
Глаза мои были прикованы к тому, что происходило внизу: матушка замерла на нижней ступеньке помоста, где обычно трапезничал феодал со своей семьёй и приближённые к нему люди.
А перед ней стояла Летиция: она уже сбросила плащ и красовалась в своём одеянии – платье-блио с широкими рукавами, сшитое из тончайшей заморской ткани глубокого винного цвета, подпоясанное витым шнуром с золотым шитьём. При каждом движении наряд облегал фигуру женщины, подчёркивая соблазнительные изгибы её тела.
– Приветствую вас, моя госпожа! – произнесла Летиция вполне обыкновенным голосом, неглубоко склонившись перед Джульеттой. Лицо матушки было бледным, а губы сжаты в тонкую гневную линию.
Я намеренно громко зашагала по каменным ступеням. Звук эхом разнёсся под сводами.
– Доченька! – облегчённо выдохнула мама, но тут же нахмурилась. – Ты почему встала? Ещё ведь не до конца поправилась.
– Отец вернулся. Решила, что следует его как положено встретить, – тепло улыбнулась я ей, чувствуя на себе пристальный взгляд Летиции.
– Доброй ночи, леди Изабелла…
Я даже головы в её сторону не повернула: прошла мимо, словно женщины и вовсе не было в помещении. Протянула раскрытые ладони Джульетте, та тут же обхватила мои руки и благодарно их сжала. Краем глаза заметила, как у Летиции вытянулось лицо – она явно не ожидала такого поведения со стороны кроткой дочери графа, но удивление на её хорошенькой физиономии быстро сменилось выражением надменного превосходства, которое она, опомнившись, быстро погасила. Летиция, недолго думая, отступила туда, где тусклый свет масляных светильников едва достигал каменного пола.
Не успела я перемолвиться с матушкой и парой слов, как тяжёлые дубовые двери со стальными накладками распахнулись, и в Большой зал вошёл граф Элисон. Мортимер оказался истинно благородным господином. Удивительно я представляла его совершенно иначе, точно не таким грозным и привлекательным. Я недавно видела своё отражение в бронзовом зеркале. И теперь точно могу сказать, что Белла пошла в отца, лишь цвет волос ей достался от матери.
– Мои прекрасные леди! – прогудел он зычным басом и подошёл к нам, удивлённо посмотрел на жену. – Моя госпожа, вы прекрасно выглядите, давно вас такой не видел!
«Молчать! Молчать! Ни в коем случае не показывать характер отцу. Иначе будут проблемы. Не только у меня, но и у мамы, а ей нельзя волноваться», – я буквально прикусила кончик языка, чтобы не ляпнуть лишнего.
Граф Элисон выглядел лет на сорок-сорок пять. Высокий и широкоплечий, он держался с той особой
