style="font-size:15px;"> Я прислушалась к себе: слабость в теле всё ещё присутствовала, но твёрдо стоять на ногах в течение получаса, без желания присесть, я уже могла.
– Да, вполне, – кивнула я. – Если ненадолго.
Тут в дверь дробно постучали, створка открылась и на пороге показалась Агнес, моя личная служанка, пышнотелая женщина лет тридцати – но тут я могла ошибаться, – время диктовало свои условия и порой совсем молодые выглядели куда старше прожитых лет. В её руках покоился широкий, даже на вид тяжёлый деревянный поднос, уставленный разнообразной посудой.
– Ох! Ты же ещё не завтракала! – всплеснула руками Джульетта и вспорхнула с моей кровати. – Давай помогу одеться.
Я сама, безо всякой поддержки сходила в местный аналог туалета – в отдельную маленькую комнатушку с дыркой в полу, из которой знатно поддувало. И воняло. Затем сама же умылась водой из таза, а вот одеваться уже пришлось с дополнительной помощью, ибо была опасность преждевременно устать: сорочка, нижнее и верхнее платья, какие-то висюльки на волосы, на пояс. Всё вместе оно ощутимо весило.
– Потерпи, милая. Раз уж тебе предстоит выйти из комнаты, ты можешь попасться на глаза обитателям замка. А посему выглядеть должна согласно статусу и положению, – вещала матушка, поправляя складки на ткани то справа, то слева.
На завтрак мне подали несколько ломтей серого, ноздреватого хлеба, тонко нарезанный сыр, варёное мясо, одно яйцо, сваренное вкрутую и овсянку на молоке. В высокий серебряный кубок налили воду, разбавленную красным кислым вином. На десерт я с удовольствием насладилась запечённым в меду яблоком.
Мы вышли из комнаты и неспешно направились по коридору. Стены украшали гобелены с охотничьими сценами, их плотная ткань слегка колыхались от сквозняка, проникающего через узкие окна-бойницы. В тусклом свете, что лился из их узких проёмов, я могла различить потускневшие от времени фрески на сводчатом потолке. Миновав большую залу, где слуги уже убирали после утренней трапезы остатки еды с массивных дубовых столов, свернули в западное крыло замка. Здесь было темнее – свет проникал лишь через редкие окна-щели, прорезанные в толще стен. Под ногами поскрипывала солома, из рассказов Агнесс я знала, что эту подстилку менял кастелян каждую неделю. Вскоре добрались до винтовой узкой лестницы.
По мере того, как мы поднимались выше, холодный воздух становился всё пронзительнее. В редких световых колодцах кружились пылинки, танцующие в узких лучах света. Я придерживалась за шершавую каменную стену – верёвочные перила, натянутые вдоль лестницы, не внушали мне доверия.
На площадке третьего яруса я остановилась перевести дух. Мама терпеливо замерла рядом. Последний пролёт был самым крутым. Каменные ступени стали уже, а потолок опустился так низко, что приходилось пригибать голову. Тяжёлая дубовая дверь, обитая железом, отделяла лестницу от дозорного пути. Её засовы и петли регулярно смазывали, чтобы в случае опасности
