из них. Но я хочу только одного. Константина. Дубровский надавил двумя большими пальцами на затылок, на особенные чувствительные точки. И я застонала, вновь закрывая глаза, откинула голову назад к нему. Мужчина уже выпрямился, потому что я облокотилась головой о его торс. Твердый, как камень. Я слышала его усмешку, а также ощущала, как он переместил ладони, прикасаясь сначала к плечам, а потом повел ниже – к груди. Стал мять их у всех на виду, а я вдруг осознала, что хотела большего. Хотела показать, что готова подчиниться ему, только бы получить крупицу удовольствия. Даже с закрытыми глазами, я ощущала на себе взгляды других. – Я не слышу тебя, Вика, – напоминает о задании, ущипнув за проступающие сквозь ткань возбужденные соски.
– Ай, – пискнула, но тут же растянула губы в ухмылку, потому что почувствовала, как запульсировал клитор. Томящаяся боль вновь окутала нижнюю часть тела, и мне хотелось шире расставить ноги, чтобы показать, как я могу доставить себе удовольствие по-настоящему. Но я не пошевелилась, потому что часть моего ума все же трезво оценивала обстановку: мы сейчас у всех на виду, как будто показываем сессию для массы глаз. Хотя так оно, по сути, и есть.
– Приступай, саба, – рыкнул Дубровский.
Я снова провела язычком по губам, словно готовилась исполнить все по натуральному. Слышала глубокий вдох Кости, и знала, что он приковал ко мне свой взгляд, продолжая изучать меня, чтобы потом распознавать каждый сигнал и движение моего тела.
– Зачем представлять? – задаю ему вопрос, хмурю брови, но глаза по-прежнему держу закрытыми. Константин вновь щиплет за оба соска, и из меня тут же вырывается стон. Я свожу ноги, терплю это мучение, но продолжаю сопротивляться. – Зачем, если я могу это сделать все при закрытых дверях?
– Нет, – грубо обрывает, – ты сделаешь это сейчас, только словами. Я хочу знать, как ты можешь описывать свои ощущения, – он прочищает горло, – и насколько они могут оказаться реалистичными.
– А, если у меня нет представления, как это делать? – с вызовом все же распахиваю глаза и смотрю на него. Дубровский приковал меня своим черным взглядом. А потом я встала, и мужчина не стал сопротивляться. Вижу, что мои слова его смутили, и он попытался уличить меня во лжи. Моя кожа раскраснелась, я чувствую, как пылают щеки и те места, где Константин прикасался своими ладонями. Обстановка напоминает сброшенную мину на землю и пока крутится сверчок – она не взрывается. Мужчина убрал стул, который был между нами, встал еще ближе ко мне. Захватывает за шею и приближает к себе. Глаза в глаза. Сама же держу свои руки у него на талии, и мне нравится ощущать теплую кожу сквозь его рубашку.
– Тогда, – он ухмыляется, опустив взгляд на мои губы, – мы вернемся к этому уроку позже, Виктория. – Чёрные глаза приковывают к месту, на котором мы оба стоим, и даже пошевелиться нет никакого желания. И вся обстановку вокруг не имеет для меня никакого значения. Потому что
