с русской рулеткой, с той лишь разницей, что в первую играли отдельные офицеры и прапорщики армии, а во вторую целые подразделения, а то и экипажи военных кораблей.
В борьбу с этой роковой привычкой, помимо командования и соответствующих органов, активно включились закрытые НИИ, и примерно в начале 40-х годов придумали присадки, напрочь исключающие потребление минного ликера.
Они превращали великолепный ректификат в тошнотворную смесь, отторгаемую нормальным человеческим организмом. Недостаток разработки заключался в том, что крепость спирта оставалась прежней и он горел. А по старой флотской поговорке, подтвержденной ни одним поколением военморов, «моряк пьет все, что горит и дерет все, что шевелится».
В результате торпедуху продолжали пить со всеми вытекающими последствиями.
Ученые снова ринулись в бой и примерно в 50-е годы придумали новую присадку, вызывающую непреодолимую травлю даже у видавших виды закоренелых потребителей минного ликера. Ее назвали рвотной присадкой. Торпедушный кошмар был побежден.
Время от времени, как гласят флотские байки, отдельные корабельные умельцы пытались возродить историческую традицию, пытаясь очистить опоганенный спирт с помощью разных кустарных приспособлений. Но, увы, успеха не добились. Моряк, будь он даже мастер военного дела, против академиков и профессоров неуч.
– Такие вот дела, сынки, – с грустью закончил рассказ Тоцкий.
– И что ж, так и похерили дедовскую традицию? – прошептал со слезой в голосе Порубов. Вместо ответа ветеран хлопнул ладонью по брюху ближайшей СЭТ – 60.
– Традиция жива, я угощаю! Не сдрейфите?
– Обижаешь, Петрович! – гудит Ксенженко.
– Добро! Ключ от горловины, чистую емкость и ИП-46 с запасными фильтрами сюда!
Через минуту все необходимое у ног мичмана. Он ставит емкость – ею служит десятилитровая банка из-под сухарей, под сливную горловину торпеды и быстро «отдает» утопленную в корпус медную заглушку. В банку тонкой струйкой начинает течь жидкость фиолетового цвета со сладковатым запахом ректификата. Когда посудина заполняется наполовину, Тоцкий ввертывает заглушку на место. В банке глянцево поблескивает примерно пять кило этой смеси, при виде которой отпадает любое желание, связанное с ее потреблением.
– Ну как? – хитро подмигивает нам мичман. – Блевонтин?
– По моему, хуже, – вякает кок и тут же получает от Олега крепкую затрещину.
– А сейчас будет отличный минный ликер, – поет Тоцкий.
Банка на палубе, над ней перевернутый ИП с отвернутой маской и вынутой из седловины пробкой, а сверху воронка, в которую он осторожно льет «блевонтин» из банки.
На наших глазах происходит чудо. На выходе из нижнего отверстия ИПа, появляется тонкая струйка голубоватой жидкости, похожей на денатурат. Содержимое банки еще раз фильтруем, сменив гипкалитовый патрон в противогазе
