подателю этого послания и тому, что он расскажет. Солдат назвался Иегудой и рассказал, что отец находится в Польше, в городе Лодзь, куда доехал через Вильно. Он также сказал, что отец предлагает и нам ехать в Вильно, а оттуда продолжить путь к нему в Польшу. Иегуда просил разрешения переночевать у нас, «если это вам не помешает», и мать разрешила ему занять угол на полу, принесла одеяла.
Назавтра наш гость сказал нам, что ему нужно будет остаться в Самарканде на несколько дней, и попросился ночевать у нас это время. Он продолжил: «Вы мне не доверяете, конечно, письмо отца могло писаться под диктовку НКВД. Но без готовности к риску ничего нельзя делать». Позже, в день перед отъездом, он рассказал, что приехал, чтобы освободить «нескольких товарищей», которые находятся в тюрьме. Иегуда мне очень понравился, он был человеком, быстро вызывающим доверие. Очень спокойные лицо и глаза, немногословность при явной быстроте мышления и особая улыбка, по которой я его помнил и распознавал позже. Эта улыбка появлялась в особенности тогда, когда он отмалчивался от вопросов, на которые не собирался отвечать. На более позднем этапе он сказал, что покажет что-то, что может смягчить наше недоверие. Попросил топорик и легко, одним ударом выбил дно своего чемодана. Вытащил льняной мешок с золотыми десятирублевками царской чеканки, сказал, что за освобождение товарищей из тюрьмы придется расплачиваться золотом.
Иегуда оставался у нас и впрямь несколько дней, в течение которых выезжал раза два из города. Я помогал ему по мелочам, разносил сообщения в духе: «Тот-то и тот-то передают, что дети выросли» или же «Такой-то заболел». В конце своего пребывания Иегуда сказал, что, когда приедем в Вильно, мы должны найти местного раввина и тот направит нас далее. Он также взял из нашего альбома небольшую семейную фотографию и нарисовал на ее обороте что-то непонятное, велев передать это раввину. Он дал нам также денежную сумму, достаточную для того, чтобы оплатить нашу поездку в Вильно. Мы распрощались, он улыбнулся этой своей особой улыбкой и исчез.
Мы получили разрешение на поездку, собрались и выехали. В Москве мы задержались на несколько часов в ожидании следующего поезда. В эти часы я видел военную Москву. Город выглядел спокойно, но в течение полусуток наши документы проверяли трижды. Поскользнувшись на льду мостовой, я упал и заполучил трещину кисти руки. Об этой трещине я сам узнал только позже, когда доехали до Вильно и до рентгена. Было очень больно, но я продержался, сильно сжав зубы. Боль в этой кисти возвращается и теперь в холодные дни как воспоминание о дороге в Вильно.
Мы приехали в Вильно и с ходу начали поиски раввина, который должен был дать нам дальнейшую «связь», но не смогли его найти. Нам говорили, что он уехал, но скоро вернется, и т. д. После пары недель мы начали понимать, что что-то тут не так – нам просто не хотят ответить. Мы сами искали Иегуду, но не смогли найти и его. Далее прошел слух (слухами жил весь город), что при переходе через границу взяли более ста
