на пороге Пен кивнула и так и удалилась на кухоньку в обнимку с бутылкой и двумя бокалами. Через некоторое время вернулась с подносом, на котором высился заварочный чайник, вазочка с вареньем и пара чашек. Выставив все на стол, встала в сторонке, ожидая распоряжений.
Душечке было неловко. Взяли помогать старой женщине, а она расселась точно барыня. Взяла хотя бы на себя заботу разлить чай. Делала это изящно, без суеты. Поставила чашечку перед гостьей, не забыла и себя.
Ада задумчиво прищурилась. Манеры у девчонки были. И платье не из дешевых.
– Так откуда ты родом?
Душечка моргнула. Она так и не раскусила, понял лорд Хорн, что она совсем не из этого мира, или нет. Она говорила о курорте, о глазных линзах, а он не переспрашивал, и создалось впечатление, что он в курсе таких простых для землян вещей. Вроде, не было ему все равно, о чем лопочет Душа, слушал внимательно, но вопросы не задавал. А как быть с леди Хорн? Говорить правду? А как же игры «в невесту» Любимого?
– Я не помню своих родителей, – решила остановиться на правде, но завуалировать ее под местные реалии. Еще не время открываться. Пусть сын сам расхлебывает кашу, которую заварил. – Они погибли совсем молодыми. Мне еще и года не было.
– Как погибли?
– Карета перевернулась.
– Кто же тебя, сироту, воспитывал?
– Бабушка.
– Дворянских кровей?
Ходила среди родственников байки, что предки были чуть ли не князья. Прячась от большевиков, осели в небольшом сибирском городке. Даже фамилию сменили, чтобы стереть из памяти потомков буржуйское прошлое. Были Друцкие, стали Руцкие. Ее, Душечку, при жизни все знали, как Алену Руцкую.
Бабушку Душечке было жалко. Она так старалась, чтобы невеста выглядела достойно.
Сколько себя Аленка помнила, столько стоял в бабушкиной комнате старинный сундук, и его не разрешалось никому трогать. Даже в замочную скважину посмотреть не дозволялось. Бабушка носила ключ на шее на веревочке, чтобы у внучки даже поползновений не было в него залезть.
Открылся он лишь однажды. Как раз в день свадьбы. Аленка приготовила себе другое платье – одолжила у школьной подруги, которая за полгода до того вышла замуж. Та сама его сшила. Она же помогла подогнать по фигуре. Но бабушка рано утром позвала к себе. У Аленки перехватило горло, когда она увидела разложенное на кровати белое платье, фату к нему, украшенную флердоранжем, и перчатки выше локтя.
– Откуда такое чудо?
Лиф платья сверкал жемчужинами пополам с бриллиантами. Сначала и не поняла, что они настоящие, думала стеклярус и хорошая подделка под жемчуг, но бабушка опровергла домыслы. Серьги и колье хранились в квадратной бархатной коробочке, потертой по углам, и на потемневшем от времени шелке. Достала трепетной рукой.
– Жемчуг «от Болина», – произнесла она, перейдя на шепот. – Была такая ювелирная фирма. «Карл Эдуард Болин». Ее работы любила последняя наша императрица.
