за сыном, и пообещала себе вернуться на этот пляж ночью, когда он опустеет.
Янина Артёмовна ждала нас у калитки, за которую уже успела выставить наши чемоданы. В одной руке она держала икону, а в другой ― кружку со святой водой, которую выплеснула мне в лицо сразу же, как только мы всей компанией подошли ближе.
– Мама! ― ужаснулась Валентина.
– Помолчи! ― свирепо рыкнула на неё старушка. ― Знаешь, кого на порог пустила?
– Гостей! Мам, ты совсем из ума выжила? Соседи же смотрят!
– А пусть смотрят! Мы-то с Олежкой уедем завтра, а тебе с этими соседями жить. Хочешь, чтобы твой дом стороной обходили из-за того, что ты с бесами водишься? Эльза мне всё про эту девку рассказала! Ведьма она! Чёрная ведьма! А я всё понять не могла, чего это Толясика на молодух потянуло.
В её взгляде не было безумия ― только страх. Я стояла и молча смотрела ей прямо в глаза, выхватывая из памяти напуганной старушки обрывки недавних воспоминаний и мыслей. Когда мы ушли на пляж, Янина Артёмовна позвонила своей давней знакомой ― «знающему человеку» Эльзе. Она просто хотела узнать, с чем может быть связана одержимость Владика потребностью отнимать у других детей игрушечные лопатки. Назвала моё имя, а Эльза выкатила ей тонну беспочвенных обвинений в мой адрес. Все в Шабаше знают, кто я такая, но рассказывать несведущим людям о том, что они впустили в дом полудемона… Это как-то бесчеловечно.
«Спи!» ― мысленно приказала я сознанию Янины Артёмовны. Старушка обмякла, выронила икону и начала падать. Александр подхватил её и унёс в дом. Валя вызвала «скорую». В этот раз неловкость просто зашкаливала, но виноватой себя чувствовала не столько я, сколько Валентина. Она объяснила, что у матери пунктик насчёт колдовства и потусторонних сил. Назвала Эльзу простой гадалкой, но я-то знала, что это не так.
– Вы только не вздумайте уезжать, ― уговаривала меня расстроенная хозяйка. ― У Олега билеты на завтра куплены, он маму увезёт. Я вас на эту ночь в летнюю кухню переселю, чтобы она не досаждала. Стыд-то какой!
Власов протрезвел и бросал на меня хмурые взгляды, ожидая моего решения. А что я могла сказать? Он с другом тридцать лет не виделся, глупо изображать обиженок и уезжать, когда по сути ничего особенного не произошло. Учитывая, сколько людей по всей стране знают о моей сути, и сколько несведущих пользуются услугами этих знатоков, я уже ничему не удивляюсь. Всем языки не урежешь. Нехорошо, конечно, получилось, но не вывешивать же из-за этого табличку себе на грудь с надписью: «Да, я такая, уж простите».
Приехала «скорая». Фельдшер констатировал у крепко спящей пенсионерки высокое давление на грани гипертонического криза, сделал какой-то укол и пошутил относительно того, что врачей чаще других можно назвать худшими пациентами. Валя отказалась отправлять маму в больницу. Выслушала рекомендации, поблагодарила доктора и вежливо попрощалась. Янине Артёмовне уже за семьдесят, она сама о своих возрастных болячках
