достал с печки свою мокрую фуфайку, вся она была усыпана прилипшим к ней мелким мусором, отчего вид ее был весьма затрапезным. Виновато показал бабушке Кате прожженную дыру. Та от изумления всплеснула руками:
– Господи, што ш ты с ней сделал? Новенькая ведь была, по всему видать, совсем неодеванная, а теперь?
Слова ее я пропустил без ответа, удивительным для меня было то, что из прогоревшей дыры все еще тянулся дымок. Баба Катя забрала у меня фуфайку, положила себе на колени, оглядела дыру, потом не спеша выщипала оттуда тлеющую вату, быстрыми мелкими движениями натруженных пальцев потеребила обожженные края прорехи, и фуфайка перестала дымить.
– Вот как надо было эту беду гасить. – Она демонстративно, еще раз напоказ потеребила обгоревшее плечо фуфайки. – А ты – поливать… Нешто можно вату водой залить…
Слышать ее упреки было до соплей обидно. Я мысленно с досадой корил себя: «Это ж надо быть таким бестолковым! Так просто, оказывается, можно было справиться, а я что натворил?»
Однако дело сделано. Давно пора домой.
Баба Катя засунула мои шерстяные варежки в карман пострадавшей фуфайки, свернула ее, перевязала бечевкой, чтоб в таком упакованном виде ее было легче нести. Одела меня в свою, по-женски отороченную, с пуговицами на правую сторону, овчинную шубейку, дала взамен варежек овчинные рукавицы и, перекрестив, проводила.
В таком выряженном виде я и явился домой.
Добрался засветло, но уже смеркалось. Ожидание там затянулось, и в доме начался переполох. Что делать, по-прежнему не знал никто, а просто ждать становилось нестерпимо тошно.
Мое появление разрядило эту гнетущую обстановку.
– Ну вот! – громче всех объявил о моем появлении сосед дядя Леша. – Я ж говорил, придет, а вы не верили. Вот, полюбуйтесь!
И, обращаясь к матери, махнув рукой, скомандовал:
– Дуська, давай, скока тебя уговаривать. «Не за што, не за што». Вот, встречай. Наливай. Теперь есть за что.
Мать, вздохнув с облегчением, откликаясь на его просьбу, достала бутыль, набулькала ему полный граненый стакан самогонки.
Бабенька, оглядывая меня, сдержанно, тихонько в кулачок посмеивалась:
– Откуда ты такой ряженый, нешто с ярмарки?
Сестренка, высоко подпрыгивая, хлопала над головой в ладоши.
Отец молчал, смотрел в мою сторону, довольно улыбался.
Дядя Володя со словами: «Слава Богу, благополучно все обошлось, все образумилось», – тут же заторопился до дому.
Довольны были все.
Позже фуфайку отстирали, залатали, и я еще не раз потом надевал ее, играл в ней в хоккей.
С той поры слово «буран» в первую очередь будит во мне именно эти воспоминания.
Незапланированная остановка
Предавшись нахлынувшим воспоминаниям, я, кажется, немного задремал, но сквозь дремоту
