идут решить какой-то… – бабка ткнула в червовую даму пальцем.
– Судя по раскладу… Полюбовный…
– Полюбовный значит! Вот сука! Прости, бабушка… Посмотри-ка… И у моего мужа тоже интимный вопрос?
Бабка постучала сморщенной рукой по выложенной на столе колоде.
– У обоих, девк… Интимный вопрос… Полюбовный… Не пойму только, куда они идут… К кому, не пойму никак. Карта, видишь, обманчивая. Ни валет, ни дама…
– А, поточнее? Если повнимательнее посмотреть? – Марго достала из дамской сумочки пятитысячную купюру. – Если вот так?
Ульяна незаметно «слизала» бумажку со стола и встала.
– Ну если так, то можно и поточнее… Собирайся. Там все узнаем…
– Где? – поинтересовалась Марго и взяла протянутую ей куртку.
– На природе… Есть у меня местечко одно… Наработанное… Заговоренное… Там все, как на яву, видно… Я в этом уголке травки пожгу, ягодки сварю, дух лесной вдохну… А ты погуляешь и сил заодно наберешься. Пойдем… Пойдем, пока совсем не стемнело.
…
А троица охотников за чудесами приближалась к сторожке.
– Долго еще, Сусанин? – Зальцбург устало вздохнул.
Петрович махнул рукой.
– Еще чуть-чуть и на месте.
– Может, ну ее… Бабку эту… Ну ее на фиг… – запротестовал вдруг Иван.
– Да ты что, дружище? Боишься что ли?
– Я в первый раз к гадалке иду. Что хоть делать-то с ней?
Зальцбург заржал.
– Чего, чего? Обычное дело… Если молодая, то…
– Ёсич, я серьезно…
– Все… Пришли… – поставил в споре точку Петрович.
Метрах в двадцати от героев стояла избушка.
Зальцбург мысленно перекрестил товарища.
– Ну, Ваня, иди, ни пуха…
– Мне с ней не уток стрелять…
– Иди, доктор! Иди!
Остап подтолкнул Ивана вперед.
С другого края к лесной сторожке, вооружившись посохом, бабка Ульяна, как заправский экскурсовод, вела Марго.
– Недолго осталось…
– А как мы обратно вернемся? Темнеет уже…
– А чего нам возвращаться-то? В доме том и заночуем. Там все есть для сна… Иль торопишься ты куда?
– Да некуда вроде…
– В избе той… Будто мир иной открывается. Ученые места такие магнитными называют.
– Гео… Геомагнитными, бабушка…
– Там прям вижу я так отчетливо, так отчетливо… Как если бы голых в бане…
– Чего мне видеть совсем не хотелось бы…
За женщинами метрах в двадцати, поглядывая в бинокль, поторапливался Боцман.
– Вот ведь акула – пиранья… Сожреть, не подавится…
