момента, как я расстался с Анжеликой, так?
Стрельцов глаз не отвел. Разве что взгляд его немного похолодел.
– А разве не сам ты, Серж, ее отпустил? Не ты ли сказал, что не станешь ее удерживать?
– Прекратите, – почти простонала Ли, закрывая лицо ладонями, – Хватит… – и быстрым шагом направившись к двери, вышла из палаты, не оглядываясь.
"Вульф" устало посмотрел на бывшего сослуживца.
– Ну, хоть здесь память меня не подвела, верно, Ал?
– Все же кое в чем ты – изрядная сволочь, Волконский, – глухо сказал "Стрелец" и пошел за Ли следом, вероятно, в надежде ее догнать.
"Вульф" расслабленно откинулся на подушки. Что ж, во всяком случае один фрагмент его прошлого теперь до конца прояснился. Если бы так же легко вспомнились и другие…
…Увольнение из Конторы с "волчьим билетом", как раз после командировки в Ливан…
Подозрение (так ли уж необоснованное?) в связях с французской разведкой…
Неопределенное положение бывшего "комитетчика", когда он брался за любой (даже сомнительный) приработок…
Наконец, визит Кравченки, предложившего ему войти в долю касаемо охранно-сыскного агентства…
Волконский вновь подскочил в кровати пружиной (и если б не раненое бедро, напомнившее о себе острой болью, встал бы и на ноги) – память раскрыла очередной "файл".
Кравченко (да, именно Кравченко, грузный, усатый толстяк, его компаньон) заставил "Вульфа" надеть бронежилет, когда некий аноним назначил ему встречу на одной из центральных площадей города…
Словно знал, что произойдет.
…А Стрельцов его, "Вульфа", страховал. И именно он снял киллера до того, как тот мог продырявить не только бедро, но и башку беспечному шефу агентства "Кондор"…
…Похоже, теперь все частицы "паззла" успешно соединились.
Кроме одной.
При чем тут синеглазая девочка лет восемнадцати, Сергей все же не понимал. Она единственная не вписывалась ни в один фрагмент. Она вызывала смутную тревогу.
И он до сих пор не мог вспомнить ее имени.
Увы, никак не мог.
* * *
Дэн
– Денис! – когда у моей матушки начинается мигрень (а она ее одолевает минимум раз в неделю), ее голос становится донельзя противным – одновременно надтреснутым и скрипучим. Как у старухи (хоть до старухи моей маман далеко. В определенные моменты, когда она приводит себя в порядок (прическа, макияж, элегантное платье), чтобы выйти вместе с отчимом "в свет". ей можно дать от силы тридцать пять лет).
Но сейчас маман выглядела на все свои сорок два. И ее голос звучал так, что, честное слово, хотелось зажать уши ладонями. Или просто вставить в них затычки.
– Ты опять уткнулся в свои дурацкие книжки? Я же просила тебя сходить в магазин!
– O'kay, – буркнул я, с неохотой закрывая толстый талмуд, такой внушительный, что далеко не каждый мой ровесник взялся бы за его чтение
