трудом открыв дверь, Полынь вышел на трассу. Скрипели тормозами останавливающиеся попутки. Хлопали дверцы машин, водители которых спешили на помощь. Кто-то бежал с аптечкой, кто-то с огнетушителем. Но возгорания не было.
Вся передняя часть их «старичка» была полностью разворочена. Капот и вовсе сложился гармошкой. Они врезались в левое колесо фуры, которая почему-то замерла поперек их полосы.
Медленно открылась дверь супер-«МАЗа», и на дорогу, в буквальном смысле, вывалился водитель. С трудом удержавшись на ногах, он уцепился руками за подножку и тупо уставился на развороченный «уазик».
«Неужели он так мог пострадать? – удивился еще плохо соображающий Полынь. – Такая здоровая машина».
Ясность внес Туман, который сразу разобрался, что к чему. Подскочив к водителю, он схватил его за отворот рубашки, развернул к себе лицом и двинул в челюсть с такой силой, что того оторвало от земли и отбросило на капот остановившейся в нескольких метрах «Субару».
– Пьяная скотина! – медленно надвигаясь на сползшего на асфальт дальнобойщика, с явным намерением добавить ему еще, прохрипел Туман. – Ты чуть троих человек на тот свет не отправил!
Положение спасла владелица иномарки, остановившей полет водителя. Вылетев на дорогу, женщина начала дико кричать, что ее машина ни при чем, и если у кого-то есть желание покалечить негодяя прямо здесь, то пусть бьют его о свои автомобили.
– Прямо в пяти метрах резко на нашу полосу вывернул. Хорошо еще, что мы едва тащились, – прижав к разбитому лбу носовой платок, проговорил Линев. – А ты тоже хорош. Нет чтобы за дорогой следить… Так бы успел съехать на обочину.
Присев на корточки, Полынь, морщась от боли в груди, вынул сотовый телефон и стал набирать номер ГАИ.
Кривой и Дыба дожидались Питона в частном доме, который заранее сняли у одинокой глухой старухи на самой окраине небольшого и тихо умирающего села Козино.
Молодежь, едва почувствовав себя самостоятельной, бежала отсюда в близкую и манящую столицу, а мужики, по причине развала колхоза, почувствовав себя никому не нужными, тихо спивались и «переезжали» на кладбище. Доведенные же до отчаяния бабы нянчили внуков, которых «подбрасывали» дети, да трудились на собственных огородах. Кому повезло, те работали на ферме, уже давно считавшейся нерентабельной.
Майор оказался только с виду дряблым и безвольным. За время переезда он пытался выбить окно машины ногами, один раз набросился на сидевшего за рулем Дыбу, в надежде, что, потеряв управление, тот попадет в аварию. Дружкам пришлось отъехать от трассы и, оглушив его специально прихваченным для таких целей резиновым молотком, вколоть сильнодействующее снотворное. По идее, в сочетании с алкоголем, оно должно было свалить служивого, но тот лишь обмяк, и всю дорогу, пуская слюни, что-то бормотал себе под нос.
Дружки помнили строгое указание Гафура – чтобы на теле офицера не было никаких следов побоев, а в крови отсутствовал наркотик – поэтому действовали
