style="font-size:15px;"> – Берегу, Поля. И тебя. И себя. Представляешь, что начнется, если Борис или Виктор Николаевич пронюхают о нашем заговоре? То есть Борька пронюхает, а Виктор Николаевич…
– Узнает, – подсказала я смущенному Балкову, который не допускал беспорядка даже в личных разговорах.
Так, предположим, Виктор Николаевич узнал. Жутчайшее видение, не повторилось бы наяву. Мне понадобилась пауза, чтобы справиться с собой.
– Сережа, мы с Борисом не ладим. Думаешь, у меня хватит порядочности не подложить ему свинью?
Я пошутила, но здравомыслящий Балков решил пресечь разгул низменного во мне сразу. Пообещал:
– Я буду тебя контролировать. И потом, вы прекрасно ладите, когда ты не выставляешь Борьку полным идиотом перед Виктором Николаевичем. А Борька дорожит его мнением, ему больно.
– Это самозащита, адекватный ответ на Борины происки, – заспорила я.
Но завестись не успела, потому что закаленный в беседах со мной Балков ринулся к открывшимся дверям вагона с прощальным выкриком:
– Думай, формулируй, созвонимся.
«Экспериментатор», – тихонько хрюкнула я ему вослед и отправилась домой, на ходу освежая в памяти известные мне способы разрушительного вмешательства в чужую жизнь.
Полковник явился в семь вечера с классическим набором начинающего кавалера – цветы, торт, шампанское. Раньше Настасья часто допытывалась, не скучаю ли я после развода по более существенным подношениям. Зуд любопытства был настолько силен, что она поднимала эту тему, где придется. Однажды мы сидели в кафе. Я сотый раз твердила, что легче, когда любимый не дарит бриллиантов, чем когда их дарит ненавистный или презираемый. Потому что в последнем случае от презентов надо отказываться. В итоге и камешков нет, и организм изнурен борьбой с искушениями. Подруга моя не соглашалась, приводила множество общеизвестных доводов и прямо-таки вымогала признание, мол, всем хорош полковник, но машины на день рождения в подарок от него не дождешься.
– Да не машина мне нужна, а любовь, – в сердцах открытым текстом воскликнула я.
– А первое со вторым никак не совмещаются? – уперлась Настя.
– Случается, но не в данном случае.
Из-за соседнего столика, допив кофе, поднялась неброско-элегантная девушка. Ее будничное облачение стоило столько, что для сохранения вменяемости лучше было считать его подделкой. Проходя мимо нас, она вдруг обратилась к Настасье:
– Прекрати травить подруге душу. Ненавижу таких, как ты. У самой, сразу видно, ни машины, ни бриллиантов, ни мужчины, а смеешь теоретизировать. И, повернувшись ко мне, рвущимся голосом: – Чего ты с ней миндальничаешь? Объясни этой овце, что за шикарную жизнь не тело, а душу продают.
Она крутанулась на высоких каблуках и стремительно вышла.
