тем не менее, остатков своей тайны, своей чудной волшебной силы…
Будь Чиста в своём знакомом змеином теле, глоток не составил бы никакой проблемы. Ей приходилось проглатывать добычу и покрупней. Но человечья глотка не приспособлена к столь экстремальным вторжениям. И теперь ей всё ещё казалось, что оба проглоченных глаза так и стоят у неё в горле, не желая провалиться в глубину тела.
Умом Чиста понимала, что это не так. Её тело приняло плоть Седого Странника в себя, поскольку обогатилось вороно- и волко-превращением. Только никак не могло смириться с чужеродным кипением возможностей огромной силы. И по сей миг всё ещё корёжилось от изумления, сжигая болью каждую кроху естества…
…Оставшись одна, Чиста сперва восстановила человечий облик, перетряхнулась по-звериному, сама не поняв, на кого из зверья она, змея по природе, стала больше всего похожа. Мельком, проходя, глянула в зеркало, недовольно фыркнула: да, узнать своё привычное человечье обличье теперь сложно: от облика Славной Мирины почти ничего не осталось. Что ж, значит, вовремя она сменила имя.
Отныне у неё будет иная жизнь. Только вот какая? И насколько продлится она при наличии столь могущественных врагов?
Впрочем, сколько ни горюй, ни сетуй, а пора подумать о потребностях своего бренного тела, порядком истощённого чередой превращений. Надо бы костерок развести, да приготовить чего-нибудь поесть.
…Вечер был сырым и ветреным. Сухой прибрежный камыш, за лето прокалённый солнцем, с треском пытался сопутствовать мощным воздушным потокам. Купы деревьев в ближнем лесочке трепались на ветру, как безумные.
Смятение было и в её душе.
Но отдаваться страху или жалости к себе не хотелось, надо было занять себя чем-то практическим, хотя бы поисками еды, что ли.
Она могла бы напитаться, будучи и змеёй, и вороном, и волком. Это было бы гораздо проще: добыть мышь, лягушку или отыскать в камышах гнездо с яйцами или чьими-нибудь мелкими детёнышами. Хищникам в степи по обе стороны реки Тан найти пропитание не сложно. А с её навыками военных хитростей – тем более.
Но что-то удерживало Чисту. Она и раньше-то не любила подолгу оставаться в зверином обличье. А теперь – тем более не хотелось. И не только из-за физической боли, сопровождающей превращения. Быть человеком выходило голоднее и опаснее, но она предпочитала быть человеком.
В основном из-за возможности думать и чувствовать по-человечьи.
Странно говорить об этом, потому что пользы ей это не принесло. Спрятаться бы сейчас от всех обид и опасностей, ну хотя бы в змеиную шкуру, заползти в камыши и затаиться! Такой соблазн!
Но она любила думать и чувствовать по-человечьи и очень дорожила этой своей способностью. Любила перебирать различные варианты мыслей, впечатлений, случайных ассоциаций.
При этом ей казалось, будто она …путешествует по тому самому Мировому дереву, по которому путешествовать дано только
