залпом выпиваю воду, ставлю чашку в посудомойку и иду вглубь дома, мимо маленькой гостиной и санузла. Моя комната находится в задней части дома, а окно выходит на внутренний дворик, теперь больше похожий на оранжерею.
С тех пор как я вернулась домой и обнаружила, что большую часть времени мама подрезает изгородь и ухаживает за помидорами, я поняла, до какого состояния она дошла, пока меня не было. Надо признать, что она прирожденный садовод, и это определенно не передалось мне. У меня даже кактусы не выживают.
Садоводство помогает ей оставаться в здравом рассудке. Она как будто возвращается в то время, когда болезнь, поразившая ее мозг, еще не успела ее отравить.
Войдя в свою комнату, я не спускаю глаз с окна. Цветы покачиваются на легком ванкуверском ветерке, словно жених и невеста в свадебном танце, а на маленьком прудике под гигантским дубом играют солнечные блики, согревая обиталище карпов кои.
И когда из-за садового сарая выходит мама, я улыбаюсь – широко и искренне – при виде счастья, написанного у нее на лице.
На маме бесформенная шляпа и свободный комбинезон, а в руке ярко-желтая лейка. На пальцах босых ног видно педикюр, который я сделала ей вчера вечером.
Ядрено-салатовый.
Именно этот цвет она выбрала для ногтей на ногах, и я не собиралась ей отказывать. Даже если сейчас только я помню, что мама терпеть не могла, когда в юности я красила свои ногти в этот цвет, а она всегда говорила, что он напоминает ей сопли.
Я мотаю головой, чтобы прогнать эти мысли, и шагаю к окну. Стучу костяшками по стеклу, надеясь привлечь ее внимание.
Амелия Картер резко разворачивается в мою сторону и, подняв лейку, машет ею.
Я с хриплым смехом машу пальцами в ответ. Мамины щеки и плечи порозовели от солнца, и я задаюсь вопросом, не забыла ли она нанести солнцезащитный крем перед выходом на улицу.
Через несколько секунд мама отворачивается и направляется к зарослям маргариток. Я выдыхаю и позволяю улыбке растаять. Достаю из комода чистое белье и иду в ванную принимать такой необходимый мне душ.
Я как раз ставлю на поднос стаканы с лимонадом, чтобы вынести их на улицу, как в дом врывается мама.
– Скарлетт, дорогая, – щебечет она. Между бровей и на щеке у нее мазки грязи. – Когда ты вернулась? Я бы зашла в дом, если бы знала.
Руки с подносом дрожат, но я справляюсь с собой и выдавливаю улыбку.
– Я только успела налить лимонад, мам. – Влажные волосы после душа, который я приняла почти сорок минут назад, внезапно начали весить целую тонну. – Как сад?
– О, замечательно. У нас будет так много помидоров, что ума не приложу, куда их все девать!
– Здорово, – искренне говорю я и киваю на дверь в патио, которая распахивается от теплого ветерка. – Посиди со мной на улице и расскажи обо всем.
Она энергично кивает.
– С удовольствием. Однако нам придется сесть в тенек. Я слегка поджарилась на солнце.
– Конечно,
