и высматривая в темноте не иначе как отряд ОМОНа.
Рядом с дверью стоял еще бандитского вида мужик в телогрейке и шапке-ушанке. Нервно потирал руки, полируя пудовый кастет, и лыбился, растягивая тонкие губы и демонстрируя пару черных провалов в верхней челюсти. Сонька все еще сидела на кровати, забившись в дальний угол и прячась за гитарой, как за каким-то щитом.
– Валим его, и огородами! – причмокнул нервный. – Залетный какой-то, решил в героя поиграть, похоже. Перед домом только две моторки. Надо когти рвать, пока облава не развернулась.
– Вы чего? Я мимо шел, там огонь. Я предупредить хотел! – скривился я, изображая напуганного случайного прохожего, хотя притворяться испуганным, когда на твои яйца направлен обрез, оказалось не так уж несложно.
Я тараторил, заикался, но эффекта ноль. Бугай только курок взвел, так что пришлось импровизировать, пробуя все возможные варианты: ревность, жадность, тупость. Импровизировать и ждать. Либо фобосы справятся, либо до чоповцев дойдет, что пора свои задницы вытаскивать из теплой «буханки» и мчаться спасать меня!
– Соня! Сонечка, ну хоть ты им скажи, родненькая. Я же как лучше хотел! Говорил тебе, давай попозже зайду, а ты: «Раньше приходи, спать они уже будут». Я же серьезно, я деньги принес. Приданое. И Орденские награду обещали за фобоса, что в погребе зреет…
Не знаю, что именно сработало, но челюсть у бугая начала отвисать, а глазки забегали, демонстрируя умственную активность. Он перевел взгляд на Соню, чего мне было достаточно.
Резкий, подхваченный импульсом Мухи, удар ноги по обрезу. Легкая корректировка курса, чтобы рука бугая летела в сторону нервного. Раздался выстрел, и тощее тело влетело в стену. Лишь вата из телогрейки взвилась в воздух и осела в облаке порохового дыма.
Сразу же второй удар промеж ног зависшего бугая, мэйн поделился силушкой, так что мне самому стало больно от звука смачно треснувшего арбуза. Я дернул веревки, пропитанные едким кислотным составом от Харми. Крякнул от жжения, побежавшего по тонкой коже на венах, и, подцепив скрюченного бугая плечом, рванул вместе с ним на картежников.
Придавил одного, ушел с линии огня и, схватив нацеленную в меня двустволку, закрутил второго. Сжал его руку поверх спускового крючка и, довернув мужика, сразу же выстрелил в третьего. Вывернул винтовку, ломая пальцы, двинул прикладом в голову и прицелился в четвертого. В невезучего бедолагу, так и не раздобывшего одежду.
Совсем тощий, дрожащий от холода, дующего из битого окна, картежник поднял руки и попятился. Присел, споткнувшись о лавку, выхватил из валенка нож и прыгнул на меня.
Патроны он, что ли, считать не умеет? Или умеет, и мне досталось уже полуразряженное ружье? Проверять я не стал. Толкнул лавку, ударив по валенкам и сбив голодранцу траекторию, а потом принял прикладом по лбу на подлете.
Обернулся на шум за спиной, вспомнив про недобитков, и выдохнул:
– Вы чего так долго?
– Издеваешься? –
