обоссать. А коды к винным погребам они получили от местного уборщика, которому в картах не очень свезло.
Полицейские вызывали Деяна на допрос семь раз, разыгрывали «доброго копа – злого копа», придумали несуществующие доказательства со следами ДНК и пытались натравить их друг на друга: «Адам рассказал, что ты у него взял машину тем вечером», «Тедди говорит, ты взял у него телефон», и так далее. Они всегда такую байду гонят, но он-то тогда этого не знал.
Он загремел за решетку на три с лишним месяца, со всеми поблажками, хотя ему и восемнадцати не было. Ни разу ему не дали поговорить с родителями, температура в камере не поднималась выше шестнадцати градусов, а хмырь из клетки напротив выкрикивал персидские ругательства каждый день с восьми утра и не успокаивался до завтрака.
Koskesh – Деян, по крайней мере, выучил отличное слово – похабник.
Это все подрывало силы. Тошнота и вечные пробежки до туалета, чтобы отлить, когда сахар в крови поднимался, а ему запрещали выходить и двигаться в клетке.
Или приступы, когда он не мог есть их отвратную еду. По-умному это называется гипогликемия, низкий сахар. Это самое красивое слово, которое он знал, и одновременно – самое уродливое, знак его болезни.
Он хотел домой, но не только из-за диабета. Ему хотелось прочь от ночных кошмаров и затекших суставов. Съесть кебаб с двойным чесночным соусом, покурить тогда, когда вздумается. И чтобы мама его обняла.
Вот так он и разговорился, это ведь был первый раз, как он попал за решетку.
Деян когда вышел, узнал, что Адам тоже раскололся. Но кое-кто из них троих держал рот на замке и ничего не сболтнул, ни одного долбаного слова не сказал. Его продержали до самого суда, хотя Адама и Деяна давно отпустили. И осудили его за кражу с отягчающим, и до суда к нему никого не пускали, кроме полицейских и адвоката.
Тедди.
Потом он рассказывал, что выдержал только потому, что по три раза в день по сто раз отжимался, а все остальное время читал.
С того дня они знали, все знали – хотя никогда об этом и не говорили, – один из них был по-настоящему крутым.
Но это не все. Он сказал, что читал. Книги. Вот такой был Тедди: иногда он говорил прямо как его отец или как какой-нибудь учитель. Он был из другого теста.
Деян свернул на узкую дорожку. Вдоль нее выстроились дома, но чем ближе к тюрьме, тем реже они попадались. Снега здесь почти не было, как и в городе. Дорога свернула в лес, и он сильнее надавил на газ, чтобы немного развлечься.
Елки у дороги слились в сплошную полосу, когда он сосредоточился на поворотах. Вот это жизнь. И теперь можно надеяться, что все станет еще лучше.
Тедди заставлял мир вокруг вертеться, и не только благодаря кулакам. У него все шло как по маслу, потому что он думал как-то по-особенному.
Скоро уже Деян будет у тюрьмы и заберет своего лучшего друга. Самого крутого парня во всем Стокгольме.
Найдан «Тедди» Максумич выйдет на волю спустя восемь
