когда он всё делает правильно, болезненно воспринимает промахи… как будто свои собственные. И совершенно иррационально огорчался, что малыш не вполне соответствует своему уже очевидному прозвищу. Ред вовсе не собирался обижать Алика, когда назвал его недоделанным. Просто казалось, его действительно не доделали, забыли интегрировать процессор и импланты. Несколько раз Ред одёргивал себя: он всего лишь человек, он и не должен равняться на тебя, это невозможно. И ловил себя на мысли: а вот если бы я родился человеком…
В одном он был уверен: пацан не родился. Столь точную копию естественным путём не получить. Только прямой репликацией с матрицы.
– Алик… – Он решил задать вопрос, не в силах ходить вокруг да около.
Парень взглянул на него поверх чашки, ехидно изогнув бровь – как сам Ред любил делать.
– Не DEX? Ну надо же.
– Я серьёзно. – Ему стало неловко. – Мы с ребятами тебя достали, да? Извини, если это прозвище тебе неприятно.
Алик пожал плечами.
– Прозвище как прозвище.
Он тоже думал над этим ночью и в итоге смирился. Уж точно не хуже, чем Пушок или, скажем, Вор – так называли мужика из другой смены. Папе, конечно, не понравится, но ему можно не говорить.
Ред повозил чашку по блюдцу и пошёл на второй заход:
– Алик… Ты маленьким был? Или тебя сразу взрослым сделали?
Тот хмыкнул.
– Говорят, меня вынули из репликатора в возрасте новорождённого. Даже слегка недоношенного. Там форсмажор был… ну, неважно.
Форсмажор. Не поэтому ли он остался без процессора?
– Расскажешь, как оно? Каково это – быть ребёнком?
Алик улыбнулся.
– Расскажу, почему бы нет? Только из раннего детства я почти ничего не помню. Думаю, у тебя первые месяцы тоже мимо прошли.
Ред неопределённо покачал рукой.
– Помню день рождения, торт с тремя свечами, красный пластмассовый флайер. Помню, как папа водил меня в детский сад, и там были вредные девчонки, дразнились: «рыжий-рыжий-конопатый». Как во дворе играли в футбол, и как батя меня первый раз взял с собой в космос…
И как родители ругались. Папа ревновал сына к бате, не хотел, чтобы тот его забирал. Мол, чему этот придурок может научить ребёнка? Алик любил папу, но за батю было обидно. Нет, при нём они не повышали друг на друга голос и общались подчёркнуто дипломатично. Но если они полагали, что мальчик не слышит…
– Стасик, какого чёрта твой кибер лезет в воспитание моего сына?
– Вадик, не ори. Он не мой кибер, а свой собственный.
Громкий возмущённый голос папы разбудил Алика. Мальчик сполз с кровати, тихо прошлёпал по коридору и осторожно приоткрыл дверь – интересно же, что делают взрослые, когда дети спят. Папа сердито метался по комнате, словно тигр в клетке, его рваной траектории следовало вирт-окно, предусмотрительно оставаясь перед взором. В вирт-окне маячил мрачный
