в характере.
Сосед при виде меня изобразил на физиономии нечто среднее между "как же ты достала" и "нисколько не сомневался, что ты придёшь". Выражалось это сочетанием демонстративного закатывания глаз и легкой, снисходительной улыбки. И, разумеется, вытаскивать руку из-под подола рыжей или застегивать свою рубашку никто не спешил.
– Меня ищешь, Одуванчик? – лениво, прекрасно зная, как меня бесят и этот тон, и это прозвище, протянул Фрэйл.
В детстве я была совсем светловолосой и на летнем солнце выгорала до белизны. Короткие кудряшки создавали ореол вокруг головы и придавали несомненное сходство с отцвётшим сорняком. Но я давно выросла, волосы потемнели, потяжелели, и пусть узел на затылке был не слишком аккуратен, но ничего общего с пушистым облаком не имел.
– Разумеется тебя! – охотно подтвердила я. – Только, вот незадача, ружьё в холле оставила! Подождёшь, пока я за ним сбегаю?
– Дорогуша, что это за пугало? – Голосок у девицы оказался под стать выражению лица.
– Поддерживаю вопрос! – Оставаться в долгу было не в моих правилах.
– Дамы, полегче, – рассмеялся Алекс, наконец-то выуживая конечность из плена лиловой юбки. – Фелис, разреши представить тебе расхитительницу садов и покорительницу заборов, мисс Аманду Райт. Одуванчик, пред тобой блистательная Фелисьена Малиформ – истинное украшение Вэлларийского высшего общества.
Малиформ! Точно! Неудивительно, что я вечно забываю этот концентрированный пафос.
Девица просияла и, словно кошка, потерлась нарумяненной щёчкой о плечо кавалера. Жаль, что на белизне его рубашки это никак не отразилось – столичная фифа наверняка пользовалась сверхстойкой косметикой. Поправив задранное выше колен платье, рыжая недовольно уставилась на меня, явно ожидая, что я проявлю такт и испарюсь.
Но не на ту напала! Лет пять назад я бы, несомненно, так и поступила – побагровела и, пролепетав испуганное "простите!", убежала. Но в девятнадцать тушеваться под взглядом застигнутой на горячем особы? Еще чего не хватало! Это ей должно быть неловко и стыдно!
В безмолвной битве победила, конечно же, я. Осознав, что нежеланная свидетельница эротической мизансцены удаляться из зрительного зала не спешит, Фелисьена поднялась с моих качелей и, надменно задрав подбородок, решила сойти со сцены сама. Лиловый шёлк платья и рыжие локоны так эффектно колыхались в такт ее шагам, что даже я невольно засмотрелась, за что чуть не поплатилась – проходя мимо, Фелис попыталась отдавить мне ногу.
Я рассчитывала, что преданный кавалер последует за дамой своего… пусть будет сердца, оставив вожделенные качели мне, но этот мерзкий тип всегда и всё делал назло. Вот и сейчас он лишь поудобнее откинулся на резную спинку и призывно похлопал ладонью по освободившемуся месту.
– Присаживайся, Одуванчик!
Естественно, я и не
