а черный сапог снова очутился на каменном парапете.
Темные волосы маэстро растрепались, несколько прядей упало на лицо. Его грудь вздымалась от тяжелого дыхания, а смычок то терзал, то гладил струны, словно прося у них прощения. Несколько сверкающих нитей порхали вокруг смычка, пока сильная мужская рука страстно прижимала смычок к струнам.
Я почувствовала, как внизу живота что-то дрогнуло, а мне захотелось сделать глубокий вдох, словно я хочу вдохнуть эту музыку. Вобрать в себя ее, оставив навсегда внутри.
Струна простонала, словно женщина в экстазе, а я снова почувствовала, как внизу живота наливается приятная тянущая сладость. Сердце подрагивало, переживая и ловя звуки.
Что-то я не помню, чтобы на концерте классической музыки я впадала в такой экстаз. Да и у директора на телефоне стояло что-то из классики. Не помню, чтобы при звонке на его телефон, мне хотелось раздеться и лечь!
Скрипка разговаривала. Если прислушаться, то было слышны отдельные слова и фразы на разных языках. Что-то настойчиво внутри допевало: “… мон дью…”. Я не знала, что значит. Кажется, “мой бог”.
Последнее движение по струнам напоминало нож убийцы, который перерезает горло беззащитному прохожему, и все стихло…
Наступила тишина, а внутри меня еще пропевались последние ноты.
Я увидела, как тяжело дыша, хозяин целует скрипку. Его мягкие губы прикоснулись к лакированной поверхности, на которой таяли снежинки.
“О, мой бог!”, – простонало что-то внутри меня. Внизу все оборвалось в пропасть.
Это – не бабочки. Это птеродактили какие-то… Чтобы меня пронял концерт классической музыки? Да никогда!
Взгляд маэстро поднялся на меня. А я почувствовала, словно в момент занятий любовью дверь открылась, а на пороге появились родители. Сейчас красавец – маэстро напоминал любовника, который только-только встал с постели. В его глазах все еще была любовь, а я со вздохом досады, осознала, что не ко мне.
Заливаясь жгучим стыдом, я испугалась, что меня рассекретили, смутилась до состояния учительницы, которую строгий завуч стыдит фотографией в купальнике.
– В-в-ваш… – прошептала я, глядя на золотой поднос.
– Я что просил? – в голосе слышался лед.
– Чай, – кивнула я, глядя на то, как в кружке тает снег.
– А это что? – спросил маэстро, глядя на кружку и сахарницу.
Глава 12
Я посмотрела на кружку. Чаинки плавали на дне. Сам чай был приятного янтарного цвета. Возможно, еще теплый.
– Чай! – удивилась я.
– Нет, – на губах маэстро скользнула улыбка. Он безотрывно смотрел на меня, словно пытаясь добиться ответа. А я не знала, что ему ответить.
Сейчас, когда меня пронизывал холодный ветер, его глаза казались еще холоднее, чем при первой встрече. На снегу образовалась проталинка от горячей кружки.
– Это – не чай, – холодным голосом произнес красавец, глядя на кружку с такой брезгливостью, что я растерялась.
