мои движения: снимает регулятор, отбрасывая его за спину, и выпускает изо рта столбик пузырей.
Но, потянувшись обратно за регулятором, он вдруг замирает. Его глаза распахиваются, а руки словно окаменели.
Пару секунд я выжидаю, и во мне закипает раздражение. Выкидывать дурацкие фокусы в бассейне – это одно дело, но здесь? Лишиться источника воздуха на такой глубине – это не шутки. Я вытягиваю руку в его направлении и щелкаю пальцами: звука не слышно, но от трения большого и указательного пальцев появляются пузырьки, которыми я надеюсь привлечь его внимание.
Но он по-прежнему не двигается и смотрит на что-то за моей спиной.
Обернувшись, я прищуриваюсь, чтобы при такой плохой видимости разглядеть, на что он уставился. В мутной воде медленно вырисовываются очертания, похожие на силуэт человека. Сначала мне кажется, что это мусор, ненужный кусок какого-то материала, выброшенного за борт с одной из лодок, которые рассекают здесь как у себя дома.
Но когда я подплываю ближе, я вижу, что это далеко не мусор.
Это человек.
Без снаряжения для дайвинга. Ни ласт, ни жилета, ни даже маски. Тело колышется в воде вертикально, будто ноги приросли ко дну, а сверху, словно рама жутковатого портрета, аркой выгибается коралл. Из-за течения пряди волос мягко развеваются над головой, будто водоросли.
Так быть не должно, думаю я, сквозь гидрокостюм просачивается паника, под кожей бурлит страх.
За спиной у меня какая-то суматоха. Когда я оборачиваюсь, Даниэль уже изо всех сил плывет вверх, регулятор безвольно болтается позади него. Я тянусь к нему, чтобы остановить: если он всплывет слишком резко, то заработает разрыв барабанных перепонок или еще что похуже. Но впервые мое тело под водой отяжелело, я будто прикована.
Я смотрю на остальных. Тамар не сводит глаз с тела, в них читается страх, пузырьки выходят из регулятора все быстрее. Что же касается Ариэля, похоже, к нему вернулась вчерашняя тревога: тело застыло, взгляд серых глаз под маской непроницаем. Мне вспоминаются его слова, непрошеные и зловещие.
Здесь опасно.
Я заставляю себя развернуться и приблизиться к телу. Черты лица обретают резкость. Губы чуть приоткрыты, будто сейчас заговорят. Голубые глаза широко распахнуты, как это бывает при крике. Они еще не потускнели, но с боков уже проступают красные прожилки.
Всякое движение вокруг меня разом замирает. Подводная передышка оборачивается моим самым страшным кошмаром.
Робин.
Я не могу оторвать от нее глаз. Смотрю на это лицо, которое так хорошо знаю, и наконец задерживаю взгляд на ее лбу, где теперь алеет горизонтальный порез. Я опускаю взгляд на ее шею и вижу с каждой стороны жуткие синие отметины. Затем – еще ниже, на талию: полоска ткани от ее футболки обвилась вокруг выступа рифа. И потом – на ступни: одна зажата в щели похожего на камень коралла,
