Только честно!
Тот с серьезным видом почесал подбородок.
– Прости, Валь, но я скажу, как на духу. Ну, я подумал: «Черт! Какие большие у этой девчонки буфе… эк-хм, глаза. Вот бы в них посмотреть».
– Вот-вот! – ткнула пальцем в его сторону Эристави. – Слышала? Вот и Леночка пришла к нашему, а тут вдруг Галанина нарисовалась! Сидит, красота первородная, непонятно откуда взялась, да еще и в опасной близости от Дмитрия Саныча. Вот смотрит Леночка на ее «глаза», и думает: от чего мир ко мне так несправедлив? Кому-то сдоба с маслом, а кому-то голый шиш! – Манана фыркнула. – Клюну-ка я эту красоту побольнее, чтобы не улыбалась так широко дорогому Димочке. И ведь клюнула, язва!
– Так а что она сказала-то? – не унималась я. Нет, ну интересно же!
– Она сказала, что у меня в зубах застрял шпинат. И что в следующий раз, когда меня спросят, у себя ли Дмитрий Александрович, мне не стоит улыбаться так широко – это неуместно в рабочей обстановке. И что лично она, глядя на меня, сомневается, понимаю ли я разницу между стриптиз-баром и офисом серьезной компании.
– Ого.
– Ага, – Валечка совсем скисла.
– Ой, я про шпинат и зубы в кино видела! – вставила свои пять копеек Манана. – Дешево и не оригинально!
Я согласилась.
– И я видела. А это значит, Валюш, что своего воображения у этой цыпы нет! И вообще от природы куцый умишко! Ну и что, что она дочь технического директора? Разве это дает ей право всех оскорблять?!
– Малинкина!
– А? Что? – я чуть не свалилась с перегородки.
Закуток у меня был крайний, и чтобы видеть ребят и говорить громким шепотом, пришлось забраться на стул, который, естественно, тут же отъехал.
Гордеев стоял на пороге своего кабинета и наблюдал за тем, как я исчезаю за заграждением.
– Мария, не могли бы вы зайти в мой кабинет?
– Прямо сейчас? – То есть в кабинет, в котором сидит та самая Леночка, которая Петухова, и которую я не рассмотрела? А чего мне там делать-то, интересно?
– Именно!
Но, как говорится, на фронте приказы командира не обсуждаются, а у нас тут все-таки команда, как ни крути, и передовое поле работы.
Я вздохнула, поправила стул, клавиатуру, бумаги, убрала карандаш и ручку в ящик стола, но, передумав, вернула все на место. Открыв новую пачку стикеров, прилепила один на картонный скоросшиватель. Подумав, прилепила еще один с другой стороны, чтобы красивее было – люблю симметрию!
– Машка, ну ты чего? Он же ждет! – шепнул Юрка, заглянув за перегородку сбоку. – Не зли начальство, если не хочешь проблем!
Проблем я не хотела – ни себе, ни Шляпкину, ни расстроенной Валечке, поэтому поправила юбку, волосы, и пошла к Гордееву. Но по дороге ноги немного тряслись – а что, если его гостья услышала все, о чем я тут говорила? Справедливости, конечно, хочется, а вот работу потерять нет.
Гордеев стоял на пороге, в проеме открытой двери, как всегда в белоснежной
