её не пугает; Россиль осознаёт, что не испытывает страха впервые с прибытия в Гламис. На самом деле в какой‑то степени она как будто питается его гневом. Вновь этот сладкий яд, последний перезрелый плод опустевшей лозы, что разом сулит насыщение и медленную смерть. Она замедляет шаг.
Флинс тут же оборачивается:
– Что такое, леди?
– Когда был построен этот замок?
Вряд ли его встревожит такой невинный вопрос. Для него останется невидимой длинная цепочка, что связывает её слова с подземной пещерой, с трактатом Дункана, с признаками ведьмовства: острыми зубами и серебряными волосами. Она молодая девушка, чужестранка, для неё естественно интересоваться чем‑то новым (или, напротив, старым). Брови Флинса над бледными глазами сходятся к переносице.
– Ещё до первых набегов норманнов. И до прихода римлян с их дорогами. Разве в Бретони не говорят, будто всё, что есть на островах, построил Кетиль Плосконос?
Плосконос – это норманнский король, живший за много веков до них. Его знамя некогда развевалось над скалистыми, пустынными горами Шотландии, он захватил в том числе мрачный и дикий Гламис. А в Бретони говорят, что в те времена шотландцы умели делать своими руками разве что дубовые бочки для спиртного. Говорят, что они пили воду прямо из рек, как собаки. Но Россиль качает головой.
– Ваши друиды… – обтекаемо начинает она, пробуя почву. – Они ведь тоже были здесь ещё до норманнов и римлян?
– Конечно.
– Значит, им знакомо исконное зло этой земли.
Взгляд Флинса обретает сосредоточенность. Сам он не причинит ей вреда, иначе Макбет убьёт его – но может рассказать отцу, что леди задаёт странные вопросы, а тот, будучи правой рукой лорда, передаст это своему господину.
Но станет ли он рассказывать отцу? Россиль вспоминает холодное безразличие, написанное на лице Банко там, во дворе. Она повидала достаточно недовольных отцов и неугодных наследников, чтобы чувствовать, когда по тонкому льду разбегаются трещины и между ними проглядывает чёрная вода.
– Да, – задумчиво признаёт Флинс. – В любом древнем краю есть своё исконное зло. Но здесь, в Гламисе, его нет. Клан Макбета достаточно силен и благочестив, чтобы противостоять ему.
Он ничего не знает. Да и откуда он может знать? Подземелье – это тайна Макбета, охраняемая, как сокровищница с золотом. Значит, Россиль может сделать следующий шаг. Земля ещё тверда и не просядет под ногами.
– Но ваш король Дункан, – продолжает она мягко, нарочито бесхитростно, – написал целый трактат о колдовстве в Альбе.
При этих словах Флинс мрачнеет. Да, он не причинит ей вреда, но, возможно, Россиль опять неверно оценила своё положение. Она чужестранка, её образ окутан дымом колдовства, овеян страшными россказнями о её необычных глазах и несчастливом рождении. Дурные предзнаменования, словно руны, начертаны на её коже.
– Лорд не верит слухам из Франции, – заверяет её Флинс. – Хотя он вассал короля, их взгляды не всегда совпадают.
