пары клыков? Он сидел и самым нежным образом обнимал котят лапами. Ого, какие оглобли! Впечатляют! Я положил ладонь на щеку от изумления и некоторого страха и покачал головой – прямо сердце кровью обливается за добычу, ведь незавидная участь – свою и без того недолгую судьбу оборвать в этих громадных лапах. Мой друг временами агрессивен к собратьям и всегда жесток к мелким зверькам и любит рвать на части их, но ненавидит, что, вероятно, немного странно, когда живность на поверку оказывается невыносливой и жалкой: она буквально от первого укуса умирает. Какая неприятность!
Позвольте спросить, кто так искусно поработал над пятнистым узором котят? Столько яркости, контрастности и насыщенности в рисунке, что кажется, будто цвета не природные, а специально нарисованные. Так чья тут чувствуется рука или лапа? Проказливого папы – ух, своего он не упустил – или расторопной мамы? Впрочем, зачем отдавать главный приз кому-то одному: они оба свои старания не выбросили в трубу и постарались так хорошо, что не сказать как! Пушистый хвост, удивлявший своей длиной, мой друг держал над собой и котятами, так что получилась фигура в форме сердца: при взгляде на него не скажешь, что лишь в мультфильмах такое получается. Может, наловчился?!
– Хорошо, дорогой, – уверенно произнес я и положил фотографию, конверт и записку на столик. Я себя считаю человеком надежным, поэтому такое важное событие не пропущу. Пойду готовиться и заодно о подходящем подарке подумаю. Похоже, рассказ о знакомстве со снежным барсом я буду вынужден вновь перенести на потом. Я раздосадовано развел руками: прости, читатель, мне сейчас не до того.
Мой кошмарный сон
Вот и я теперь дошел до нужной литературной и философской – нет уж, скорее просто до литературной – кондиции и наконец-то решился написать о снах. Как говорится, созрела земляничка – давай, полезай теперь в лукошко, а моя «ягодка» кормиться одними ожиданиями до бесконечности не стала бы. (Я люблю землянику, и в варенье и свежей – странно, почему она мне ни разу не снилась?) Я задумчиво и по-доброму усмехнулся. Если браться за перо – в моем случае касаться пальцами кнопок клавиатуры (ручки, перья и карандаши – хоть и классика, но зачем забивать на прогресс) – короче, если браться за перо, то о каких снах писать? Я озабоченно прищурил один глаз. Кошмары? Ненавижу кошмары! Эта добыча не по охотничьим навыкам. Каторжный труд для меня переносить их. Я всегда тяжело засыпаю после кошмаров – долго ни на одном боку не могу дождаться сна, дышу так, словно меня душат удавкой, а уж сердце стучит, будто до этого бог знает сколько отпрыгал со скакалкой. Даже мои каждодневные молитвы перед сном – большой угол в моей душе отведен вере и набожности, поэтому молиться перед тем, как лечь в кровать, для меня так же естественно, как для бабочек иметь крылья. В общем, я в сомнениях: кошмар не то что хороший сон – им сколько интереса привлечешь? Я в замешательстве
