мой сладюшечный!
Юлька, 20 летняя бездельница, единственная дочь Вадимовой одноклассницы, жившей в соседнем подъёзде, наклонилась к малышу, демонстрируя самые провокативные вырезы на джинсах, с проглядывающими татуировками на массивных ляжках. Во времена Аниной молодости за любой из этих вырезов она бы ночевала на матрасе из соли, а уши горели бы так, что от них можно было прикурить сигаретку. Подвернуть джинсы, оголив щиколотку, было пределом её подростковых манифестаций. И то, за каждый поворот приходилось проводить генеральные сражения с матерью и отцом. Аню очень радовала свобода самовыражения, в которую не спеша окуналась нынешняя молодёжь, а некоторые, такие как Юлька, прыгали с разбегу, погружаясь с головой. Но вместе с тем, она ощущала лёгкий укол. Не то, что ей было до слёз обидно, что она росла с ног до головы обёрнутая консервативной ватой постсоветского воспитания, когда родители, огорошенные распадом своей страны, боялись всего нового и были готовы ограждать ребёнка от всего хорошего, только бы не случилось ничего плохого. Но как же она желала хоть капельку этой свободы тогда. Юлька резко обернулась к ней, будто услышала её мысли. Аня попыталась как можно быстрее перевести взгляд с ног соседки на коляску, но не успела. Девчонке было приятно внимание. Сделав вид, будто ничего не заметила, Юлька скорчила рожицу, подражая спящему малышу. Аня улыбнулась в ответ. Она понятия не имела, какую линию поведения избрала бы, будь у неё дочь. В этом плане Аня сорвала двойной джек-пот, половинка которого ворочалась в коляске, а другая с радостными криками проносилась мимо неё прямо сейчас.
– Юля, привет!
Она помахала Сашке и села рядом с Аней.
– Как ты думаешь не слишком вульгарно?
– Так-то нет, но под вечер я бы предпочла что-нибудь попроще.
– Мой, просто, начал уже на других поглядывать, засранец. Вот думаю, пусть поймёт, что он может потерять, если не угомонится.
Аня едва не поперхнулась. На столь внезапную откровенность от девочки почти вдвое младше она не рассчитывала.
– Знаешь, мне кажется, так поступать нельзя. Уверяю, после этого он просто перестанет к тебе относиться всерьёз. Этим ты долго его не удержишь. Главное чувства – Юль, а не вот это.
Кончиком мизинца Аня коснулась свисающей джинсовой махры. Она заметила, как девчонка поджала губу и поменялась в лице. Судя по всему, такой совет шёл вразрез с намеченной линией поведения.
– Ну ладно, я пойду. Надо подумать…
Она почти дошла до подъезда, но за несколько метров от двери развернулась в противоположную сторону. На Аню она даже не взглянула. Ей, показалось, что со стороны Юльки это не было демонстрацией принятого решения, скорее всего, та уже и думать забыла о своей соседке и ринулась на встречу с непостоянным парнем, перепоручив решение мучившего её вопроса на милость шальных гормонов.
С дерева сорвался ещё один листок. Едва
