могли играть, преследуя свои цели. Это хуже брака из выгоды. Брак – это какой-то результат, итог. А играть в любовь, чтобы потом бросить за ненадобностью – это несправедливо по отношению к любой девушке. Не только к принцессе. «Как он мог так поступать?» – разочарованно подумала Сабиха.
Омер промолчал, затем, посмотрев куда-то поверх головы султанши, тихо ответил:
– Любил. Её было нельзя не полюбить.
– Но при этом ты проводил разведывательную операцию!
– И что? Да что ты знаешь? – не выдержав, воскликнул Омер. – Думаешь, что всё понимаешь? Думаешь, что я не хотел бросить всё ради неё? Думаешь, я не хотел? Да, любил! Любил! Но Родину люблю больше! Что мне оставалось? Когда я уже лежал в лазарете, она отказалась выйти замуж за румынского наследного принца, сказав, что она русская и хочет остаться таковой. Отказалась покидать родину и жить в чужой стране. И за меня, за меня она бы тоже не согласилась выйти. А что оставалось мне, по-твоему? Отречься от своей родины ради неё? Я не смог.
Сабиха заметила в глазах Омера и сильные чувства, и переживания – то, что так жаждала увидеть. Для него Ольга потеряна не четыре месяца назад, а два года. Для него уже не так остра боль. Не так сильны страдания. Для него уже пришло время новых чувств. Новой любви. «Если бы он мог полюбить меня», – вдруг подумала султанша и замерла, осознав эту мысль. Разговор стал слишком неловким, слишком опасным. Слова Омера начали волновать Сабиху. «Да, любил! Любил!» – звучало в голове неутихающим эхо. Любил – в прошлом. А сейчас? Сейчас Ольги нет в живых. Любить некого. И некому любить её, Сабиху, дочь Мехмеда VI Вахидеддина, 36-го султана Османской империи.
– Извини, пожалуйста. Я… я больше не буду поднимать эту тему. И никому не скажу, – пообещала девушка, чувствуя, как слёзы бегут по щекам.
– А тебе кто рассказал? – настойчиво спросил Омер.
Сабиха не хотела выдавать Нуреддина. Если бы она знала, что эта тема затрагивает военную тайну, то не стала бы её и поднимать. А сейчас она не только себя поставила в неловкое положение и грубо разворошила рану Омера, но и подставила брата.
– Я… Не помню уже. Кто-то. Это давно было. Ладно, не буду больше смущать тебя своими расспросами и присутствием. Меня, наверное, заждались в Долмбахче. Я не стала беспокоить родителей и не сказала им, что собираюсь к вам в гости. Боюсь, что если не вернусь к ужину, они заметят моё отсутствие и будут недовольны, – присоединяя одну ложь к другой, поспешно проговорила Сабиха, прощаясь. Омер, на западный манер, поклонился и поцеловал ей руку. Прикосновение губ было лёгким, почти неуловимым. Сабиха крепко сжала руку шехзаде, не желая отпускать. Она хотела, чтобы он поцеловал её ещё раз и ещё. Она бы так и стояла, держа его за руку, если бы Омер не отрезвил её, напомнив:
– Да сохранит тебя Аллах в дороге, сестра моя.
Сестра. Сестра! Что она себе позволяет? Он её брат! Не родной, троюродный, закон
