под зеркалом в ванной комнате её зубную щетку в стаканчике, вытащил, уронил в мусорное ведерко, умылся, побрился, в голове зазвенел пошлый мотивчик, под который он и закончил свой туалет.
Он вышел пройтись, мысль о работе прошла как-то сама собой, не хотелось сейчас быть в центре внимания, а если б отправился – это было бы неизбежно. Рядом с домом был уютный зеленый скверик, он направился туда. После ночного дождя воздух был свеж, дворничиха вытирала скамейки подозрительной тряпкой, он не стал привередничать, уселся на одну вытертую, закурил, огляделся. В углу сквера собрались тихие доминошники, деловито перекидываясь дельными замечаниями о ходе игры, малыш на трехколесном велосипеде ездил задним ходом, пока не уперся в скамейку, которую как раз приводили в благообразный вид, был окликнут и осторожно передвинут вместе с велосипедом, памятник почившему много лет назад писателю был чисто вымыт дождем, так что не наблюдалось обычных следов птичьих испражнений на его чугунной голове, две девушки студенческого вида, уткнувшись в свои телефоны, активно жевали и поглощали, одновременно делясь впечатлениями об Интернетских новостях, хорошо пахли кусты за спиной, за скамейкой. Мимо прошла девушка, прошла раз, прошла другой, приблизилась и робко уселась на краешек той же скамейки, на которой сидел Самед. Когда она ходила мимо взад-вперед, он исподлобья наблюдал за ней, наклонив голову и видел её ноги в дешевой грубой обуви, и подумал машинально, что Амина никогда не носила такой. А когда девушка присела, он поднял голову и посмотрел на неё и ничего примечательного не увидел – девушка, как девушка, лет двадцати пяти – двадцати семи, со следами нелегкой жизни на усталом лице, в потрепанном, но чистом плаще, который был в моде лет пять назад, маленькая сумочка на длинном через плечо ремешке. Она, заметив, что он довольно бесцеремонно разглядывает её, смутилась и, заикаясь сказала:
– Дядя, извините, вы не могли бы мне дать на метро, мне ехать надо, а денег… Вы не подумайте, я здесь подругу ждала, она обещала придти, принести мне денег, она мне должна, но почему-то не пришла…
Самед вытащил из кармана и не глядя, молча протянул ей купюру.
Она удивленно посмотрела на деньги в его протянутой руке.
– Ой, что вы, это много, мне только на метро, вы не думайте, я не нищенка и не беженка, я городская, здесь родилась…
Тогда он взглянул на деньги в своей руке – да, на самом деле – многовато, но её слова удивили его.
– Пойдем, – сказал он, поднимаясь со скамейки. – Я угощу тебя пловом. Со вчерашних поминок остался.
– Ой, что вы!.. – машинально стала возражать она, но не договорила, тут же встала и послушно пошла следом за ним. Видимо солидный вид Самеда не давал повода тревожиться и беспокоиться о том, что её обманут, обещание плова взбодрило её, жизнь на миг представилась в ярчайших, жизнеутверждающих тонах, есть ей хотелось, какой бы городской
