до смерти. А в конце, чуть не прибив друг друга, тоже кланяетесь. Эта же нет – она так свысока холодно кивнула мне. Хотя я благодушно ей улыбался.
– Ха-ха, Сыщик, а знаешь, почему она тебе холодно кивнула? Тебе нужно знать женщин! – повиляла я указательным пальцем перед носом у агента 003. – Со стороны девушки, если парень смотрит на неё как ловелас, сверкая ослепительной улыбкой, ей только и остаётся, что холодно кивнуть, особенно если этот парень её конкурент.
– Ну ты загнула, Сорвиголова! В плане взаимоотношений полов ты у нас прямо дока, теперь всегда буду тебя слушать и записывать конспекты, – с сарказмом заявил мой лучший друг. И продолжил, не давая мне слова для реванша: – Когда я с ней играл, я её рассматривал. Да, отстранённая, неприступная, но живая. В ней проскальзывало то и дело изумление, когда я её проводил. Был момент в игре, развилка такая, точка невозврата, что я мог поддаться. Она же понадеялась, что я провороню её комбинацию, а я, наоборот, просёк. Вот тогда и сработал принцип проучить зазнайку. Да, Клот, её более точное определение – зазнайка. У тебя были в классе ботаники? Ой, я и забыл – ты же сама ботаник! Но ты не зазнайка! А я имею в виду тех ботаников, которые такие все из себя отличники, а на всех остальных им с высокой колокольни. Не стал я поддаваться, короче. Её это выбило из колеи. Я заметил, как дрогнула её рука. Майло научил меня считывать минимальные проявления мимики, жестов, невербалики соперника. Я потихоньку это осваиваю. В общем, я понял, что она стрессует. В ней забурлили эмоции, но она умело их подавляла. Сидела такая вся из себя бесстрастная и бесстрашная. И игра пошла так, что она оказалась под моим контролем. В конце произошла странная вещь, Клот. Можешь верить, можешь не верить.
– Какая?
– Я решил дать ей шанс. У неё оставалось всего два варианта хода – один выигрышный, и один проигрышный. У меня осталось два выигрышных и один проигрышный. Я тебе всё это пытаюсь на пальцах объяснить, без терминов, так как ты не шахматист. В общем, я пошёл так, что она могла бы выиграть. Время уже кончалось, жюри поднажали, объявляя, что у нас одна минута.
– То есть ты всё-таки решил поддаться?
– Ну… можно и так сказать. И я уверен, что она это поняла. Но она зачем-то пошла на проигрыш. И я её сделал.
– Может быть, перенервничала, видя, что ты слишком хорош?
– Возможно. Не спорю. Она была самоуверенна. А таких рано или поздно надо ставить на место. Но так я рассуждал перед игрой с ней и во время игры. А после игры я уже пожалел.
– Пожалел о том, что не поддался ей?
– Да. Понимаешь, с ней произошла перемена. Или со мной. Когда всё закончилось, мне объявили первое место, ей – второе. Нас поздравляли как двух победителей, выбившихся в финал. И вот тогда она пожала мне руку, сама, первой протянула. Улыбнулась мне. Искренне, уже без маски. Сделала мне комплимент, что я очень хорошо играю.
– То есть умеет проигрывать?
– Да. И более того – мы разговорились. Цель, поставленная Майло, оказалась достигнутой. Нам, правда, получилось
