эти три часа в её сердце не останется ничего, кроме пепла прошлого и звенящей пустоты.
Мама серьёзно заболела, когда Насте исполнилось семнадцать. На последнем звонке дочери ей стало плохо, и она потеряла сознание. Вызвали скорую, Настю в машину не пустили. Она помнила, как бежала три квартала до отделения БСМП. Каблуки отбивали стройную дробь, отражаясь от стен домов и магазинов. Или это было сердце?
Врач-узист долго водил датчиком в области живота, что-то записывал, а время тянулось, как вязкий дёготь. Потом был ещё врач, и ещё. Мама всё меньше ела, всё больше лежала, а Настя судорожно пыталась придумать, как накопить на спасительную операцию. Она работала в магазине напротив дома, вымывая по вечерам витрины и лотки, пахнувшие затхлым мясом, разносила листовки, печатала доклады школьникам и рефераты студентам, забыв о мечтах и целях. Все деньги она делила на три части: лекарства, еда и будущая операция. Даже дядя Толя утих и перестал появляться дома пьяным, чаще просто не приходил, и это облегчало жизнь. Но операция почему-то всё время откладывалась, а мама становилась всё слабее. После её смерти Настя узнала, что она написала отказ от лечения. В записке, которую передали с мамиными вещами, было указано, где лежат сбережения, а также список телефонов знакомых в столице, документов на визу и координаты маминой подруги, которая готова помочь Насте обосноваться в другой стране. «Будь сильной, девочка моя, ничего не бойся и помни, мама рядом, что бы ни случилось…» – гласил конец письма, в котором она просила прощения, что не уберегла, и умоляла Настю разорвать этот порочный круг и уехать, начав новую жизнь.
Писала ли это мама, осознавая, что скоро её не станет, или после очередных побоев, боясь не дожить до утра, а может, она и не хотела выздоравливать, зная, что тогда Настя ни за что никуда от неё не уедет. Девушка старалась не думать над этими вопросами. Она просто организовывала похороны и готовилась поступить так, как велела мама. На сороковой день Настя в последний раз посетила её могилку и собрала сумку, сложив в неё самое необходимое на первое время: любимую книгу и несколько фотографий. В рюкзак отправились документы и пресловутое письмо. Но уйти сразу не удалось, дядя Толя завалился в квартиру с собутыльниками, заявив, что обязан помянуть любимую женщину. Три здоровых мужика в непонятной кондиции, Настя не рискнула спорить, она просто решила переждать. Сначала пришлось накрывать на стол, затем идти в магазин за добавкой, а потом к ней в комнату ввалилось это невменяемое животное с бутылкой дешёвого портвейна.
Последующие события она помнила короткими вспышками. Вот он стягивает её со стула, рвёт пуговицу на джинсах… Липкий страх сковывает тело, но руки продолжают сопротивляться. Она словно видит себя со стороны. Одной рукой отталкивает зловонную рожу от груди, второй тянется за уже полупустой бутылкой. Есть. Два глухих удара, и шею оцарапало осколком, а тело на ней обмякло. Секунды ступора, мысленный вопрос: «Жив или нет?», борьба с подступающей тошнотой. Ни секунды больше она не ждала…
«Самолёт
