заповедей Ветхого Завета, как нам известно, полагалось одно наказание – смертная казнь (побитие камнями)).
Средневековье же, наоборот, изощрялось в разработке различных, порой самых утонченных, видов наказания, мало заботясь о формулировании диспозитивного материала.
Новому времени присущи разработка правовых норм, которые находят свое выражение в уголовном законе в форме определения наказания за их нарушение, и тщательная обработка диспозитивного материала, что легко объясняется современным состоянием цивилизации. К сожалению, отечественному Уголовному кодексу все еще не достает опыта и законодательного усердия, чтобы все части норм и уголовного закона формулировались бы одинаково внимательно.
В каждой правовой норме традиционно выделяются три составные (структурные) ее части: гипотеза, диспозиция и санкция. Думается, что подобный подход не должен быть исключением для уголовно-правовых норм[178]. В связи с этим важно заметить, что структура статьи Уголовного кодекса, в зависимости от места ее расположения в общей системе норм, роли, значения, способа изложения и других факторов, может не всегда совпадать со структурой формы, ее отражающей. Так, по вполне объяснимым причинам статьи Общей части Уголовного кодекса, в частности, не имеют санкций.
Статьи же Особенной части заключают трехчленную структуру уголовно-правовых норм, в них закрепленных. Формулу изложения статей уголовного закона, принятую Уголовным кодексом РФ за образец, образцовой вряд ли можно назвать, так как, согласно этой формуле, наказывается не деятель (творец) преступного деяния, а его деяние (хотя деяние может быть лишь «наказуемо»), что дает основание ряду авторов ошибочно утверждать об отсутствии в уголовном законе гипотезы.
Кроме того, подобная интерпретация уголовного закона опровергает устоявшийся отечественный стереотип, согласно которому, совершая преступление, виновный нарушает норму уголовного закона. Как известно, уголовный закон, на основании которого преступник наказывается, существенно отличается от того правила поведения, которое он, совершая преступное деяние, нарушает. Поэтому вряд ли уместно говорить, что преступник нарушает уголовный закон. Из текста статей Уголовного кодекса очевидно, что преступник, совершая конкретное преступление (клевета, грабеж, убийство и т. д.), соответствующих статей Кодекса вовсе не нарушает. Парадокс как раз и заключается в том, что, совершая конкретное преступление (например, кражу), виновный (вор) в точности должен копировать диспозицию соответствующей статьи закона (в частности, ст. 158 УК), в противном случае речь будет идти не о краже, а о другом преступлении.
Выходит, что преступник нарушает не уголовно-правовые, а социально-нравственные запреты (не клевещи на ближнего своего, не укради, не убий), на которые в уголовном законе содержится как бы лишь ссылка
См.:
