и захлебнулся продуктами человеческой жизнедеятельности. Вчетвером канатами потом доставали. На мясо думали пустить, но Мишутка Так дерьмом пропитался, что от этой идеи быстро отказались. Так вот дела. Короче, унитаз этот Чугай еле от пола тогда оторвал, но, главное, без повреждений. Правда, из-за этого от колонны своей чуть не отстал, ну, пока отрывал-то. Но то еще пол беды. Короче, погрузил он его на крайний БЭТР, закрепил кое-как и попер со своими дальше.
Враг продолжал сидеть, не шелохнувшись, и в ужасе внимал.
Ломакину жутко хотелось курить, но дымить было нельзя – непростительное палево.
– А позже поступил приказ, и часть людей на одно направление кинули, а часть – на другое. БЭТР с горшком вообще в тыл отправили, на ремонт там или еще чего, этого уж я не знаю. Ну, Чугай пообещал механику со своих боевых денег отстегнуть, если тот доставит унитаз в расположение целым и передаст одному знакомому товарищу. Тот якобы его приберечь должен был по старой дружбе. Один сослуживец Чугая, кстати, пытался выкупить у него унитаз, но тот ни в какую не соглашался – броня.
Кто-то из бойцов Ломакина поперхнулся и максимально тихо откашлялся в руку. Ломакин сверкнул ему строгим взором, боец собрался и напустил серьезный вид. Ломакин продолжил:
– Чугай в ходе боев попал под жесткий замес, был ранен, потом эвакуирован. Из всей роты только трое в живых остались, представляете? И так получилось, что доставили его в полевой госпиталь неподалеку от расположения того самого БЭТРА, унитаз на котором уехал. Чугай оклемался, рванулся туда, нашел товарища, смотрящего за его трофеем, и действительно, унитаз он его приберег целехоньким. Ну а дальше всеми правдами и неправдами, попутками да маршрутками, поездами да автобусами доехал он таки до своего Кукуева с этим повидавшим суровые будни войны горшком и сейчас живет счастливо, в дырку больше не ходит. Вся деревня ходит, а он – нет!
И тут не выдержали все: и Ломакин со своими бойцами, и враг – ржать начали, аж ветки зашевелились. А в ответ прилетело несколько очередей. Покосило кусты, разлетелась листва, щепки в разные стороны, но никого не зацепило. Пришлось самим щемиться да еще пленных спасать. Драпали, и мины в пятках разрывались. Но самое главное, никто даже под пулями ржать не перестал.
Дядя Ваня
Выйдя из своей квартиры на четвертом этаже по улице Горького, Дядя Ваня спустился вразвалочку в подъезд, шаркая по ступенькам растоптанными тапочками. И в пальто. Валерка стоял под козырьком в одиночестве. Где-то вдалеке сильно бахнуло, донесся запах гари, за домом прострекотала вертушка.
– А где твоя пацанва? – спросил дядя Ваня. – Ошиваетесь тут вечно… – Он кашлянул и смачно харкнул в кусты.
Валерка ничего не ответил, только пожал плечами.
– Ну чё, есть чё? – оглядевшись по сторонам, дядя Ваня задал вопрос в своей привычной манере, хитро сверкая глазами.
Валерка помотал головой.
– У меня есть, если чё. – Дядя Ваня приоткрыл ворот пальто, во внутреннем кармане блеснул пузырь беленькой.
