все потом… – Мария упала на диван, радостно ощущая за спиной твердую опору его спинки. – Немедленно позвони Горенко – очень важное дело. Разбуди Грету, она мне поможет.
– Неприятности? – побледнел Франц.
– Только то, что я, может быть, пришла слишком поздно. Поторопись же!
Франц ушел, ни о чем больше не спрашивая. Глаза его жены Греты испуганно округлились, как только она прикоснулась ко лбу Марии.
– Ты вся горишь!
– Кажется, подскочила температура. Но теперь это уже не страшно. Дай обыкновенного аспирина и чашку горячего чая или просто кипятку.
Когда приехал полковник Горенко, Мария пребывала где-то на грани между бредом и действительностью. Перед ней, словно разрозненные кадры из кинофильма, мелькали то сцены драки в ресторане, то длинный погреб, заваленный мешками, ящиками, консервными банками, сквозь который она пробиралась, а они всё надвигались и надвигались на нее… Мария, зажатая высокими стенами домов, в глубоких как колодцы дворах напрасно искала выход и вдруг с удивительной легкостью взмывала вверх, вслед за призывными звуками горна… Волнующий полет в вышине, и она падает, падает, того и гляди сейчас разобьется о мостовую… Надо за что-то ухватиться, сделать какое-то усилие, она даже знала какое, а теперь забыла… Лица Фогеля, Мэри, Ройса, Брукса перемещаются будто карты в перетасованной колоде, кто-то из них должен ответить ей на этот вопрос… но они молчат. Только что отчетливо увиденные образы меркнут, черты стираются, становятся стандартными… король, валет, дама… «Что же это со мной? Собери свои разбросанные мысли, сделай еще одно усилие. Ну… Ну же, вспомни, вспомни…» И вдруг, словно спрятанное в глубине ее существа, срабатывает реле: из тьмы выплывает лицо Фреда. Мария вскакивает, садится на диване. Черная волна, которая накатилась, туманя голову, схлынула.
Даже странно, что Мария только что бредила. Слово в слово, точно она передает сообщение Шульца, рассказывает о причине своей задержки. Лишь тут голос ее срывается. Она знает – бессмысленная непредвиденная преграда помешала ей прибыть вовремя, поэтому чувство вины гложет сердце.
– Может, я и виновата. Наверно, мне удалось бы пробиться к выходу, решись я на это сразу. Я не испугалась, поверьте мне, просто надеялась, что драка вот-вот кончится, и целая и невредимая быстрее доберусь сюда… Теперь я понимаю: надо было пробиваться, пробиваться любой ценой!
Полковник Горенко, казалось, не слушал ее оправданий.
– Так говорите, Вернер Больман? – переспросил он и записал фамилию в блокнот. – Хорошо, проверим, что это за птица… Даже если он упорхнул из наших рук… – Полковник неожиданно улыбнулся и рывком поднялся. – Сейчас пришлю врача, и немедленно спать. Инструкции получите завтра. Да не горюйте вы так! Пусть порхает на свободе. Может, для нас это к лучшему.
В санитарной машине
Сидя в санитарной машине, мчавшейся по автостраде, Григорий все время поглядывал на золотые погоны, поблескивавшие
