не отвечаешь?
Тут я поворачиваюсь корпусом к нему:
– Ой, а ты что-то писал? Должно быть, затерялось среди сообщений от других поклонников.
– Других?
– Ну да.
– Понятно, – выдает он уже не так доброжелательно. – Просто было обидно.
Я скольжу взглядом по его лицу с приятными чертами – внешне он кажется на удивление чутким, хорошим парнем. Темные кудрявые волосы, пушистые ресницы, он вообще похож на кукленка. Но на лице выражение какой-то претензии и безразличия. Как и у всех нас. В эту секунду я смутно осознаю – мы все – больше, чем наши лица. Даже больше, чем наши действия. Иногда мы заперты так глухо, что и не выбраться. Не выплыть на поверхность сквозь мутные километры воды и напускных эмоций.
Должно быть, я теряюсь и выпускаю наружу свои мысли. Они, как кроты, вылезают из моего нутра и движутся по лицу вслепую. Во все стороны сразу. Так что их не отследить быстро. Проявляю свою эмпатию. Малой это видит. И это страшно.
– Мальвина, – вдруг тянет Кирилл со значением, – а ты не такая уж крутышка? Да, Киса?
Не думала, что он так меня прочитает. И чего он так пристально за мной смотрел?
– Сразу два прозвища навесил, а имя не в состоянии запомнить? – огрызаюсь я.
– Не-а. Разноглазка. Я про тебя все помню.
Эта новая кличка меня практически парализует уже во второй раз. Потому что так он напоминает мне, как мы познакомились. Думает ли он до сих пор, что я детдомовская? Что я шваль, как меня тогда назвали? Просто я девчонка, и поэтому трогать меня нельзя? От очередного прозрения я снова теряюсь. Чтобы не давать Кириллу возможности считывать мои мысли, молча отворачиваюсь. Тем более что звонок давно прозвенел, и русичка Нонна Александровна уже надрывается, призывая к порядку.
Делаю вид, что страшно занята своей тетрадью. Нужно успокоиться. В конце концов, это я решила, что он какой-то важный в моей жизни человек. Я для него – никто. Детдомовская шушера. Разве не об этом он сейчас сказал? «Я про тебя все помню». Ведь больше ему помнить обо мне нечего. Сглатываю обиду. Ничего, и не такое проходили.
– Учебники можете убрать, – говорит сухонькая, но бодрая русичка, – сегодня диктант.
Отлично. Как говорится, с корабля на бал. Я равнодушно пожимаю плечами и заталкиваю книгу в рюкзак. Зря только тащила с собой.
Диктант меня не расстраивает, русский всегда давался мне легче остальных предметов. Я погружаюсь в свои мысли, слушая Нонну Александровну вполуха. Но меня отвлекает Ваня. Он краснеет, пыхтит, что-то взволнованно бормочет. В конце концов я теряю терпение. Толкаю Ваняева плечом и пододвигаюсь с тетрадью ближе к нему. Он долго соображает, но потом впивается взглядом в мои строчки. Я продолжаю писать, потому что фоном слушаю учителя. Параллельно вижу, что мой сосед все еще теряется. Старается успеть за текстом и проверить предыдущее. Помогаю и ручкой указываю ему на ошибки, когда Нонна Александровна не видит. Щипаю его за плечо, когда замечаю, что он списывает все подчистую.
– Оставь
