теперь опять сова…
– Ладно, ладно, – снова прервал я его, почувствовав нетерпение, – я понял: сова – это нехороший знак. Но, пожалуйста, не отвлекайтесь. Что вам сказали в лаборатории?
Меня буквально разрывало от желания скорее услышать основной рассказ, прочувствовать его до конца. Борода сдержанно кивнул, будто мой нетерпеливый тон напомнил ему, что отвлекаться дальше уже нельзя.
– Так вот, нам сообщили, что мы будем работать над объектом, находящимся в герметичной капсуле, которую привезли с Ближнего Востока. Капсула – небольшая, медная, весом около пяти килограммов, полностью герметичная, с надписями на неизвестном языке. Содержимое нам не раскрыли, но перед этим нас встретил профессор Готтенберг. Он переводил древние тексты, сопровождающие капсулу, и делился с нами результатами. Русский он не знал, но большинство из нас понимало немецкий, за исключением, конечно, майора-пираньи. Она злилась от того, что ничего не понимала и не могла вставить своё острое замечание. Её раздражала эта беспомощность, это чувствовалось.
Представив, как эта свирепая дама, «пиранья», бесится от своего невежества, я чуть не рассмеялся.
– Вот поэтому мы напрямую общались с Готтенбергом и Фраммом, – продолжил Сергей Дмитриевич, едва заметно улыбаясь, будто вспоминая то время. – Фрамм, например, оказался в СС не по своей воле: его вынудили вступить в конце 1944 года, после неудачного покушения на Гитлера. Тогда на генералов, учёных, инженеров надавили, потребовав от них доказательств политической лояльности и преданности Третьему Рейху.
Про покушение на Гитлера, известное как операция «Валькирия», я знал много. Она была разработана группой заговорщиков из числа немецких офицеров, включая Клауса фон Штауффенберга, и предусматривала взрыв в ставке Гитлера. Хотя взрыв прогремел, Гитлер остался жив, и большинство участников заговора были казнены. После этого был устроен настоящий «чистый четверг» для всех, кто подозревался в нелояльности. Репрессии обрушились и на военных, и на гражданских.
– До 1943 года Фрамм занимался разработкой стимуляторов на растительной основе, которые могли поддерживать боевой дух солдат, но это была скорее фармакология, чем биология. А затем ему пришлось резко сменить направление. Он рассказывал, что, за несколько недель до того, как лабораторию разрушили советские авиаудары, он с группой специалистов изучал субстанции, извлечённые из капсул. По его словам, это были ужасающие создания… Многие сотрудники погибли при их исследовании. Фрамм, честно говоря, не рвался узнать, что скрывается в новой капсуле, но майору Бухарбаевой невозможно было перечить…
– Ну, наплёл, наверное, от страха или нежелания делиться с нами знаниями, – разочарованно сказал я. – Какие такие кошмарные создания могли быть в капсулах?
Борода посмотрел на меня с легким удивлением, затем усмехнулся. Его пальцы медленно постукивали по чашке с уже остывшим чаем, как будто выводя тихую, странную мелодию. В его движениях чувствовалось что-то задумчивое, словно
