о себе, три гвардейца никак не могли произнести слова, так они были взволнованы.
Махнув рукой, командир сказал:
– Ладно, ступайте в санбат. – И спросил: – Теперь, небось, загордитесь.
– Что вы, товарищ командир! – горячо заявил Горшков. – Ведь это же все по недоразумению сказано.
Константин Финн
Подвиг Петра Игнатьева
Красноармеец Петр Игнатьев был ранен в ногу, когда шел в разведку. Он упал.
Невдалеке от него полз Тимоша Корень. Игнатьев крикнул:
– Тимоша! Я ранен.
Но Тимоша не слышал. Игнатьев крикнул еще раз. Тимоша опять ничего не услыхал, хотя был теперь в каких-нибудь трех шагах от Игнатьева. Петр закричал что было мочи:
– Тимоша! Тимошка!
Но голос свой слышал только он сам: ни Тимоша Корень и никто другой слыхать его не могли, потому что уже минут двадцать Игнатьев в полубеспамятстве лежал на снегу. Ему только казалось, что он кричит. Пуля немецкого часового подстерегла его близ деревни, куда они вместе с Тимошей пошли в разведку, и Тимоша думал, что Игнатьев убит.
Петр Игнатьев очнулся в крестьянской избе. Он лежал на печке. Перед глазами – маленькое оконце. За оконцем – тусклый день. Игнатьев прошептал:
– Кто тут есть?
Никто не ответил.
Он захотел встать с лежанки. Ничего не вышло. Правая нога, казалось, больше не была частью его тела, она как бы стала теперь частью кирпичной лежанки.
Петр пошевелил левой ногой – она была легкая, живая. Он пошевелил руками, помотал головой – все жило. Ободрившись, он попытался оторвать правую ногу от кирпичей, и опять ничего не вышло.
Он закричал:
– Кто ж тут есть?
В избу из сеней вошел старик. Клубы морозного пара ворвались в дверь. Старик был высокий, широкоплечий, костистый. Он подошел к лежанке легкой походкой молодого человека. Ладный старик, из тех, которые живут не хворая и не жалуясь, сохраняя силу свою очень долго, и умирают в одночасье.
– Ну, вот, видишь, – сказал он Петру. – Вот ты живой.
Подойдя к лежанке вплотную, он привычным жестом поправил тулуп, которым боец был укрыт.
– Сколько я здесь дней? – спросил Игнатьев.
– Шесть.
– А нога моя?
– Пухнет, – ответил старик.
– Товарищ мой – где же?
– За ним немцы погнались. Да я слышал – не поймали: тебя я подобрал. Далеко же вы забрались. Тут кругом немцы.
– Ну, еще что про меня скажешь? – спросил Петр.
– Что ж тебе сказать? Винтовку твою я спрятал.
– А немцы не накроют тут меня?
– Лежи, лежи спокойно. Храним тебя пока, слава богу.
Еще десять дней пролежал Игнатьев на кирпичной лежанке. Правая нога становилась тоньше и легче. Она ожила к концу третьей недели. Петр встал с лежанки. Нога заболела страшно, и ему пришлось вернуться на лежанку.
