ел бургер с картошкой, с пончиком и сырными шариками. А потом запил газировкой…
– Сте-па! – всплеснула руками мама. – И что мы теперь делать будем?! Обжора!
– Спокойно, – сказал папа, вернувшись со своим ремнем в руках. – Давай, вставляй.
Я трясущимися от волнения руками начал быстро вставлять папин ремень себе в брюки.
– Огромный! – еще больше разволновался я.
– Ну все, это все. Мы снова опоздаем на первое сентября. Мы хотя бы раз за пять лет можем не опоздать? Хотя бы раз? – мама продолжала паниковать, бегая по квартире туда-сюда. – Режь!
– Чего резать? – тут не на шутку напрягся папа. – Это мой единственный ремень! Я позаимствовать его вынес, так сказать, а не подарить и разрезать. Вы что, родственники? Неси свои ремни.
– У меня только розовый и… розовый. Я ремни не ношу, – умоляющим взглядом мама посмотрела на папу.
–Я так и знал, – папа обреченно взял свой ремень и решительно, чтобы не было возможности передумать, махом отрезал почти половину от него.
Ремень сел как влитой, и никто даже не заметил отрезанного кончика. А я сэкономил на своих карманных расходах и купил папе к его дню рождения новый красивый ремень.
Как Зинка в кино попала
Однажды мы с Зинкой вышли погулять. Я сладко спал и смотрел интереснейший фильм, в котором индеец по своим национальным традициям пытался раскурить со мной трубку мира, вдруг неожиданно начал лизать мне нос. Я не понял, а потом проснулся. Это, конечно, был никакой не индеец, а Зинка. По всей вероятности, она долго сидела у меня перед носом и ждала, пока я проснусь. Но, не выдержав, начала меня аккуратно будить, облизывая мне сначала нос, а потом уже, когда я начал отмахиваться от слюнявого будильника, норовила перейти на лоб.
– Зина! Отстань! Я еще не гото-ов! – заныл я, отворачиваясь от нее к стенке. Но Зина окончательно возмутилась моей наглости и со всей силы пихнула меня передними лапами в спину, дескать: «Алё?!»
В общем, пришлось все-таки проснуться и сразу двинуться на выход. Забыв про еду.
Вышли мы на улицу, а там кино снимают. Куча народу, осветительные приборы, вагончики с именными табличками, на одной из который я увидел имя моего кумира. Вот только недавно на фильм с ним в киношку бегал. Я просто обалдел! Оглядываясь вокруг, в надежде обнаружить его лично, я совсем забыл про Зинку. Но в следующее мгновение я слышу наше с Зиной кодовое слово «вкусняк», медленно опускаю голову на Зинку и вижу, как она, сделав нос стрелой, прижав уши к затылку, сделав круглые глаза и брызнув слюной, рванула в эпицентр сьемок.
– Зина! Стоя-я-я-ть!
Все было тщетно. В следующую секунду Зинка уже сидела, приклеенная к ноге главного актера, на которого были направлены все прожектора. Невысокая женщина, видимо, режиссер, громко взвизгнула, а потом крикнула: «Стоп!»
Мои ноги сделались ватными. Иван Киногривый! И моя Зинка рядом с ним! И как ее от него теперь отдирать – совершенно непонятно. Никаких Зининых вкусняков я с собой, конечно, спросонья не взял.
– Так!
