вопросы уже доставали. Однако в среду он ухитрился поднять свои издевательства на новый уровень.
Мы были в это время в моей лаборатории. Я смотрел в микроскоп: мне удалось обнаружить любопытное сходство образцов тканей с двух разных мест убийства. Я выпрямился, потянулся, оглянулся и увидел, как Чейз, одной рукой задумчиво массируя себе затылок, другой прикрывает рот. Прежде чем я успел спросить, что означают эти дурацкие жесты, до меня вдруг дошло, что я проделываю абсолютно то же самое.
Я резко опустил руки.
– Зачем вы так? – спросил я как мог спокойно.
Чейз тоже опустил руки и торжествующе ухмыльнулся.
– Но вы ведь именно так и делаете, – заявил он. – Когда обнаруживаете что-то важное. Вас руки выдают. – Актер повторил мой жест, прижав одну руку к затылку, а вторую ко рту. – Вы делаете вот так, – он опустил руки, – а потом встаете с задумчивым видом. – Роберт насупился, что наверняка означало, как много мыслей сейчас в его голове. – Как-то так.
Наверное, я всю свою профессиональную жизнь проделывал это и многое другое, даже не осознавая. Если подумать, в моей лаборатории и зеркал-то особенно нет, чтобы я мог видеть себя за работой, и, если честно, меня это вполне устраивает. У каждого из нас есть свои неосознанные привычки… правда, мне всегда казалось, что я гораздо сдержаннее и логичнее в этом отношении большинства окружающих.
Но вот передо мной Чейз, и он наглядно продемонстрировал, что мои ужимки такие же дурацкие, как у любого другого. И то, что он их копировал, бесило меня просто невероятно. Более того, на самый важный вопрос он так и не ответил.
– Но вы-то зачем это делаете? – повторил я.
Роберт тряхнул головой так, словно это я задаю глупые вопросы.
– Я вас изучаю, – объяснил он. – Для своей роли.
– А не могли бы вы изучать, скажем, Винса? – поинтересовался я, хотя даже мне самому это предложение показалось совсем уже странным.
Чейз мотнул головой.
– Мой персонаж – не гей, – совершенно серьезно возразил он.
К исходу четверга я уже начал подумывать, не податься ли в геи, если это помешает Чейзу передразнивать меня. Он повторял за мной абсолютно все, любое бессознательное движение. За это время я узнал, что пью кофе, хлюпая, мою руки невыносимо долго и пялюсь, прикусив губу, в потолок, когда разговариваю с кем-нибудь по телефону. Я никогда не испытывал проблем с самооценкой: Декстер мне нравится таким, какой он есть. Даже очень нравится. Но по мере того, как Чейз продолжал обезьянничать, я обнаружил, что даже самое крепкое и здоровое самомнение может пошатнуться под огнем непрерывного, серьезного напоминания о твоих недостатках.
Я держался изо всех сил. Я напоминал себе, что выполняю приказ, что это часть моей работы и что у меня все равно нет иного выбора, но это не помогало. Всякий раз, оборачиваясь, я словно в зеркале видел все свои действия – только с добавлением аккуратных усиков и безукоризненной прически.
