только если осудит действия России, я ответил, что мне кажется, это перегиб.
Затем мы разъединились, и я прочитал, что финал Лиги чемпионов, который должен был состояться в Петербурге, пройдет в другом городе.
А потом я сходил к врачу, вернулся домой, поел и вышел в прямой эфир на «Радио 3», где проговорил минут двадцать, после чего мне позвонила мать моей дочери. Она ни слова не поняла из того, что я сказал, и была очень встревожена.
И я вспомнил, как моя дочь в первый раз увидела меня по телевизору, она тогда была еще маленькой и после эфира сказала матери: «Сойдет, хорошо, хоть ерунды не наговорил».
В этот раз на радио все прошло замечательно: даже если я и наговорил ерунды, они ее не услышали.
А днем, включив один из российских телеканалов, я узнал, что организаторы «Евровидения», итальянцы, если не ошибаюсь, решили не допускать Россию к участию в конкурсе, потому что ее присутствие может «нанести урон репутации „Евровидения“».
А комментатор сказала: «Не-е-ет, я же так люблю „Евровидение“!..»
И мне показалось, что она смеется над организаторами «Евровидения», если мне не изменяет память – итальянцами.
2.7. Мемориальная доска
В 1905 году, когда Анне Ахматовой было пятнадцать, ее отец, тот самый, который не хотел, чтобы она называлась его фамилией, ушел жить в другую семью.
Красивый мужчина, он встретил другую женщину, которая, как говорили, не хотела его ни с кем делить.
Елена Страннолюбская, красивая и образованная женщина, закончившая Гарвард. Вдова адмирала.
Она посоветовала отцу Ахматовой уговорить свою семью переехать в Крым, потому что там, как она уверяла, лучше климат, а на самом деле ей просто хотелось проводить время наедине с возлюбленным.
Позднее Ахматова назовет ее едва ли не горбатой, что, по всей видимости, не соответствовало действительности.
Если Анне Ахматовой кто-то не нравился, ему лучше было не расслабляться.
С ней вообще нужно было держать ухо востро. Об Александре Фёдорове, первом мужчине, с которым она целовалась, она писала, что «от него пахло обедом».
В том же 1905[4] году Анна оказывается возле дачи Саракини[5] в районе Большого Фонтана, одиннадцатой станции парового трамвая на берегу Чёрного моря.
Мать решила показать ей дом Саракини – место, где Анна родилась.
Они спускаются к небольшому домику, и Анна, которая уже начала писать стихи (сочиняла она с одиннадцати лет), говорит матери: «Когда-нибудь здесь будет висеть мемориальная доска».
Мать смотрит на нее и качает головой. «Боже, – говорит она, – как я плохо тебя воспитала».
То же самое всегда говорила мне моя бабушка.
2.8. Три раза
Я живу в Казалеккьо-ди-Рено, то есть фактически в Болонье, и два раза в неделю читаю лекции в Миланском университете лингвистики и коммуникаций. И когда в конце 2021 года Миланский университет Бикокка пригласил меня прочитать короткий
У автора неточность. Согласно дневниковым записям Ахматовой, это произошло летом 1904 года, когда они с родителями впервые отдыхали в Люстдорфе, на даче сестры отца.
Так у Ахматовой – на самом деле это была дача Сорокини.
