Его невозмутимое лицо и паясничание казались очень комичными.
– Какой вы еще мальчишка! – воскликнула Розина, не сдержав улыбки.
Он согласно кивнул:
– Да, я все еще молод! Так и остался в переходном возрасте.
Произнеся это, мсье де Крошан выдал прекрасно сымитированное соло корнет-а-пистона[20] и под занавес выразил свое восхищение чванливым голосом Брассёра.
Но мы не намерены перечислять все каламбуры, остроты, шутки и дурачества, которыми мсье де Крошан приправлял завтрак Розины Орлак. Он так решительно разыгрывал из себя шута, что в конечном счете утомил несчастную красавицу, – вот и все, что стоит об этом рассказать. К тому же шевалье и прежде не всегда отличался изысканным остроумием; в своих шутках он то и дело обыгрывал собственную плешивость, и потому многие находили старика невыносимым.
Розину неумолимо клонило в сон. Мсье де Крошан выразил свое удовлетворение этим фактом и откланялся, сказав, что вернется вечером.
– Бедный шевалье! Теперь-то вас точно затащат за стол!
– Тащить меня не придется, – сказал он. – Я явлюсь к ним сам.
Даже во взгляде Тесея, идущего на бой с Минотавром, вероятно, было меньше доблести.
Мадам Орлак проспала до самого вечера. Разбудила ее медсестра, принесшая различные вещи, обнаруженные при ее муже.
Их перечень был представлен в учетной карточке:
Носовой платок с вышитыми на нем инициалами «С. О.»…
Бумажник шагреневой кожи…
Коралловый зажим для галстука…
Обручальное кольцо…
Перстень с печаткой…
Золотые часы на цепочке…
Сетчатый кошелек, сделанный из золотых колечек…
Перочинный ножик…
Пара золотых запонок…
Розина расписалась в нужной графе и погрузилась в раздумья. Один только вид этих предметов вызывал в ее мыслях образ Стефена. Он никогда с ними не расставался. Особенно перстни, можно сказать, срослись с ним. Они были частью его личности, частью его рук… И обручальное кольцо! Ох! Обручальное кольцо! Это тонкое золотое колечко! Это небольшое звено невидимой (и растяжимой) цепи, связывавшей через безымянный палец руку Стефена с рукой Розины!.. Боже! Теперь казалось, что с одной стороны цепь разорвалась!
Как сухое дерево заключает в себе пламя и дым, так и перстни заключали в себе «спектральные руки» Стефена. Розина мысленно пыталась воссоздать эти руки. Пристально глядя на блестящие кружочки, она дорисовывала в своем воображении пальцы, длинные и тонкие, бледную плоть, целую сеть голубых вен, а под ними появлялась клавиатура из слоновой кости и эбенового дерева. На ее глазах эти руки, избавившиеся от перстней на время исполнения сонаты, набрасывались на клавиши в темпе аллегро.
И вот теперь эти перстни лежали перед ней,
