питать недоверие. Каждой расцветающей девушке, какого бы сословия и положения она ни была, вопрос о её достоинствах и недостатках внешности так же важен, как для теолога вопрос о четырёх последних вещах: смерти, Страшном суде, аде и рае. Поэтому неудивительно, что прекрасная Рихильда решила пойти на поводу у своего любопытства и восполнить пробелы в познании вещей, которые для её любопытства были так актуальны и о которых никто не мог дать достоверные и неоспоримые сведения, кроме неподкупного её товарища – зеркала.
После недолгих раздумий выбрала она вопрос правомерный и уместный и уже больше не сомневалась в решении отправить его зеркалу на рассмотрение. Итак, в один прекрасный день фройляйн заперлась в своей светлице, подошла к волшебному зеркалу, спрятанному за шторкой, и обратилась к нему с такими словами: «Светик-зеркальце, скажи и всю правду покажи. Кто в Брабанте всех милее, всех прекрасней и белее?» Быстро раздвинула она шёлковый занавес и увидела с большим удовлетворением своё собственное отражение, которое ей зеркало часто и без этих слов показывало. Этим Рихильда была обрадована до глубины души, щёчки её зарумянились нежнее, глаза засверкали ярче, но сердце наполнилось высокомерием, как сердце королевы Басти, жены персидского царя, гордой и непокорной. Хвалебные речи про незаурядную внешность, к которым прежде она относилась с невзыскательностью и скромностью и при этом краснела, теперь принимались ею как неотъемлемая дань её красоте на законных основаниях. На всех юных девушек в стране смотрела она свысока, надменно и презрительно, а разговоры о заморских и иноземных княжнах, прославившихся несравненной красотой, ранили сердце красавицы, она надувала губки и приходила в дурное настроение.
Придворные скоро заметили слабости повелительницы и с ещё большим усердием льстили и лицемерили, бессовестно и беззастенчиво клеветали на всех представительниц прекрасной половины, уверяя, что никакую другую даму ни намёком не удостоят чести, если та посягнёт на лавры несравненной Рихильды.
Самые известные красавицы прошедших эпох, которые превратились в тлен ещё многие сотни лет назад, были беспощадно унижены и лишены ореола. Прекрасная Юдифь стала слишком неуклюжей, по крайней мере, судя по полотнам художников, которые с незапамятных времён безуспешно облагораживали её плечистую фигуру мясника в юбке в момент, когда она кудрявую голову капитана Олоферна сносит с плеч. Прекрасная Эсфирь, несомненно, слишком мстительна, потому что велела повесить десять ни в чём не повинных красавцев-отроков экс-министра Амана. А прекрасная Елена уж тем не угодила, что не только рыжая, но и вся в веснушках. Достоинством царицы Клеопатры был маленький рот, но толстые выпирающие надутые губы и высоко поставленные египетские уши, какие профессор Блюменбах недавно на мумии заметил, ставились ей в упрёк. Царица Талестрис из-за удалённой, по обыкновению амазонок, правой груди при удобном случае становилась объектом насмешек, а её широкая талия, которая при
