развития советского искусства, подобные произведения воспринимались большей частью людей крайне негативно. Противникам этих фильмов казалось, что если подобная тенденция в искусстве возобладает, то идеологический каркас общества рухнет: ржа греха, которая давно уже оккупировала западное искусство, теперь проникнет и сюда, за «железный занавес». Фильмы и книги, где действуют герои «с ущербинкой», станут эталонами в искусстве и литературе и зададут тон на будущее.
В центре сюжета райзмановского фильма была история любви двух одноклассников (исполнители – Ж. Прохоренко и И. Пушкарев), в показе которой не было бы ничего предосудительного, если бы не эпизод в лесу, из которого явствовало, что между школьниками там могла произойти сексуальная связь. Именно сцена «в лесу» больше всего и возмутила цензоров, которые потребовали от режиссера вырезать ее. Однако у них нашлись оппоненты. В их числе оказался режиссер Михаил Ромм, который на одном их худсоветов заявил следующее:
«Сорок лет существует советская кинематография, и сорок лет мы, в общем, любовью не занимаемся. Ведь наши актеры не умеют перед объективом целоваться. А если целуют друг друга, то от неумения и робости делают этот опасный шаг очертя голову, словно в омут бросаются. Естественно, что к изображению любви в кинематографе у нас должны быть огромные претензии. И вот – фильм, в котором любовь изображена с глубоким тактом, со вкусом, с режиссерской точностью. Но только не с холодной, расчетливой точностью, а с большим сердцем!..»
Ромм был прав – любовь в советском кино если и показывалась, то весьма целомудренно (об этом речь уже шла выше). Поцелуи, если таковые были, оказывались сведены к минимуму, а те, что присутствовали на экране, были похожи скорее на лобзания брата и сестры, чем на поцелуи влюбленных. Постельных сцен не было вообще. То есть объятия в постели не показывались, разрешалось запечатлеть только невинное лежание мужа и жены либо влюбленных под одним одеялом. Поэтому в той истории, что произошла на съемках фильма «Тихий Дон» между Элиной Быстрицкой (она играла Аксинью) и Петром Глебовым (Григорий Мелехов), не было ничего удивительного: во время съемок Быстрицкая потребовала разделить кровать небольшой перегородкой пополам (в роли перегородки выступило скатанное одеяло), чтобы не соприкасаться с актером в постельной сцене.
Другой случай произошел во время съемок фильма того же Юлия Райзмана «Коммунист»: исполнитель главной роли Евгений Урбанский никак не мог поцеловать актрису Софью Павлову, которая играла его возлюбленную, – актер… стеснялся. Из-за этого Павлова даже просила заменить его другим исполнителем.
Над этими случаями сегодня можно улыбаться или насмехаться, но не следует забывать одного: все эти фильмы, даже при наличии подобных курьезов, вошли в сокровищницу отечественного кинематографа, поскольку любовь героев в них была сведена не только к поцелуям и объятиям в постели – она имела массу иных проявлений, которые передавались через взгляды героев, их страстные речи и движения.
