хорьком, но он прекрасно знал, что нельзя наступать на пятки магическому сообществу Чернограда. Он знал, что единственное, чего ведьмы не выносят больше, чем друг друга, – это людей, пытающихся их облапошить.
Но в то же время он знал, что тени ведьм ценятся очень дорого.
– Как я уже сказала, – подытожила Косара свой рассказ, – я не думаю, что эти сведения могут представлять хоть какую-то ценность.
Бахаров продолжал писать в блокноте, не поднимая глаз.
– Спасибо. Вы очень помогли. Надеюсь, вы не откажетесь повторить все это в суде? – (Косара уклончиво хмыкнула.) – Или, может быть, хотите обратно в камеру?
Нет, в камере она потеряет слишком много времени.
– Хорошо, повторю, – сказала она, надеясь, что обнаружит свою тень раньше, чем друзья Карайванова доберутся до нее.
– Настоятельно прошу вас залечь на дно, пока мы не уладим это дело. Я не могу подвергнуть опасности своего единственного свидетеля. Не знаю, нашли ли вы в «Ведьмином котле» то, что искали, но я не хочу, чтобы вы занимались самодеятельностью. Делом займемся мы. Вы поняли?
«Черта с два, займутся они».
– Ну конечно же, – сказала она, улыбаясь: он был здесь не единственный, кто умел обезоружить улыбкой.
Бахаров пристально посмотрел на нее и медленно сказал:
– Хорошо.
– Теперь насчет того, что я могу отсюда уйти…
– Конечно можете! После карантина. Дайте мне секунду, найду форму заявления для беженцев. Вы заполните ее и в ближайшие сорок восемь часов придете к нам. – Он внимательно изучил ее лицо, прежде чем добавить: – Надеюсь, вы понимаете, что карантин – для вашего же блага, а также для блага Белограда.
«Еще как понимаю. А если вы обнаружите, что я разношу заразу, то сразу меня и пристрелите. Для моего же блага».
И все же спорить с Бахаровым было бы пустой тратой времени. Не он устанавливал правила, он просто до яростного строго их соблюдал.
Он попросил ее подписать по два экземпляра как минимум двух десятков различных форм и соглашений. Так, она подтвердила, что не является ликантропом, поклялась, что никто из ее семьи не страдал обращениями в упыря, и пообещала, что ни при каких обстоятельствах не станет призраком, как будто она могла это обещать…
А напоследок она официально согласилась вернуться в полицейский участок через сорок восемь часов для задержания. Да, конечно. Как только к ней вернется ее тень, ни один полицейский не вынудит ее прийти сюда. Она ведь ведьма. И нет оков, которых ей не разрушить.
– Даже не думайте бежать и прятаться, – сказал Бахаров (возможно, ей нужно будет поработать над бесстрастным выражением лица). – Все, что наше правительство просит, – это побыть в участке, пока не закончится полнолуние. Три дня – и можете идти восвояси.
– Конечно.
Она встала, Бахаров проводил ее до двери и протянул ей руку.
