от меня подальше сумасшедшую девицу. Тварь успела выдрать у меня немного волос, чем возгордилась так, будто скальп сняла. А я не могла стоять молча:
– Я тебя не обзывала. Я назвала вещи своими именами.
Видела, что у той от злобы глаза остервенели, но поскольку Артем удерживал нахалку, она ничего не могла поделать.
– Ира… – начал он, но Барби возмутилась:
– Кира!
– Хорошо, Кира. Мы с тобой уже все обсудили. Я женюсь, поэтому, дверь там, – он подтолкнул ее к выходу и добавил: – вещи тебе доставят, куда скажешь. Не волнуйся, все подарки отдам без вопросов.
Но она явно не хотела так просто сдаваться:
– Не прощаемся! – и сказано это было, глядя прямо мне в глаза.
Рыжая ушла и напоследок так громко грюкнула дверьми, что я подскочила на месте от испуга.
И теперь, когда мы остались вдвоем, растеряла все доводы, с которыми шла к Новицкому. Да тут и без них было понятно – он настроен слишком решительно. Не прогадала: Артем ушел, а когда вернулся, положил на стол бумагу и ручку:
– Подписывай.
Я и шагу не сделала по направлению к тем документам. Вместо этого, в упор уставилась на Новицкого. Твердости в его глазах было, хоть отбавляй. Но, естественно, кроме этого, там зависло равнодушие, ударившее по моей гордости, будто молотом.
Любил ли он меня пять лет назад, ну хоть немножечко? Или я придумала себе влюбленность с его стороны, потому что сама любила безоговорочно? Видимо, так оно и было.
– Я не буду ничего подписывать, – уперлась и шустро стерла успевшую скатиться по щеке слезу.
– Тогда иди к Левину, уж он не откажет тебе в…
– При чем тут Рустам?! – сорвалась на него, – Артем, да будь же ты человеком и пойми, что нам с Марусей ты нужен…
– А, так все-таки нужен? – перебил и, черт возьми, вырвал мои слова из контекста.
А надо было, всего лишь, дослушать, черт его побери! И снова слеза покатилась по щеке, но не стала ее стирать. Позволила себе минутную слабость от отчаяния. И задумалась. Артем мне и, правда, нужен, чтобы вылечить Марусю. И он, вроде, согласен помочь, только слышать ничего не хочет об болезни своей дочери. В целом, все логично, это я, почему-то, все пыталась воззвать к его совести. Достучаться до души. Ну, нет ее там и не было никогда. Все, что мне оставалось, это подписать проклятую бумажку и терпеть.
Закрыла на секунду глаза и перед мысленным взором встала Машенька. Бледная, худая, без волос и с кучей капельниц. На больничной койке. Тот ужасный путь я кое-как прошла и сомневалась, что смогла бы пройти его снова, если не успеем с другим вариантом лечения. А затем вспомнила ее улыбчивое личико и румяные щечки, ее жизнерадостность и охоту к жизни.
Моя девочка мгновенно придала сил, насытила даже на расстоянии решительностью. Да что мне какой-то там Новицкий? Он тьфу, букашка на пути к счастливому, а главное здоровому будущему Маши. Поэтому, взяв всю волю в кулак и игнорируя ехидный взгляд, подошла к столу.
Документ
