style="font-size:15px;"> Седекия кивнул. Он не мог помочь этим храбрым защитникам своим присутствием. В пылу сражения он становился скорее обузой, что подтверждала глубокая рана на его левой ноге, полученная от вавилонского пехотинца, добравшегося до вершины стены и сразу же сраженного копьями царских телохранителей. Но доли секунды, что тот стоял на вершине каменного оплота, с лихвой хватило, чтобы направить свое оружие против царя. С тех пор царь перед каждым штурмом спускался со стены, опираясь на широкое плечо своего телохранителя Баруха и, превозмогая боль, опускался в храме на колени, молясь за жизни тех, кто умирал там, наверху, поднимаясь к создателю еще выше.
Пройдя по улицам, набитым беженцами с окрестных селений, царь вышел на площадь к холму. Жестокие халдеи1 вырезали целые деревни. Люди стекались в Иерусалим сначала тонкими ручейками со всех окрестностей, потом бурным потоком, заполонив все свободное пространство и без того узких городских кварталов. Со всех сторон площади доносились мольбы. Спасения и божьей милости одинаково просили и нищий, и богатый, простирая руки к небу. В воздухе стоял кислый запах крови принесенных в жертву ягнят. Их резали каждую ночь с тех пор, как на горизонте показались первые дозорные вавилонской армии. Люди продолжали надеяться, даже когда первые стрелы начали вонзаться в городскую землю. И даже когда первые тела павших на поле боя были преданы огню перед храмом. Теперь приносить в жертву было некого. Голод терзал несчастных сильнее, чем страх перед Всевышним. И для погребальных костров не хватало дров. Зато было много убитых и мор. Тела сжигали в огромной яме, обливая маслом, в надежде сдержать захлестнувшую город эпидемию. Но количество смердящих трупов, как, впрочем, и живых не сокращалось. Все больше людей приходило на площадь к храму вознести молитвы к Богу. Бог молчал. И только смертельный дождь из стрел и камней заставлял площадь все громче стонать в молитвах, и все разборчивее становился на улицах шепот о проклятом царе. Все чаще царская стража разгоняла кучки голодающих, требующих явить их взору пророка Иеремию, брошенного в яму за призывы сдать город без боя.
Окруженный плотным кольцом телохранителей царь, вися на могучем Барухе, миновал коридор из факелов. Хромая, взобрался по крутым ступеням к огромным распахнутым воротам меж двух высоких, в несколько охватов колонн. У входа его ждала жена. Женщинам запрещено было входить в святилище, и поэтому она всегда встречала своего бродившего по городским стенам супруга у входа в храм с покрытой головой и красными от слез глазами. Бросив в ее сторону косой взгляд, Седекия проковылял мимо. Разнося гулкое эхо шагов, он остановился у алтаря. Водрузил на него ладони и, сползая на пол, начал взывать о помощи продолжающего молчать Бога.
В тот самый момент, когда Царь Иерусалимский застонал и упал на колени, почувствовав, как брызнула на пол кровь из еще не зажившей раны, на земляных валах перед крепостными стенами возникли первые ряды вавилонян. Лучники иерусалимского гарнизона неторопливо опускали
